Чм66 или миллион лет после затмения солнца
Шрифт:
Много глупостей насочинял я про Европу. Она утратила непосредственность, ни за что не отвечает, смирилась с превращением в стороннюю наблюдательницу. Музею под открытым небом не нужны перемены.
Легенда о Нарайяме
Тахави Ахтанов сдержал слово и взял отца к себе на работу заместителем директора по общим (читай, хозяйственным) вопросам и прикрепил за ним микроавтобус.
Шофера директора Книжной палаты зовут Шинали. Ему двадцать пять лет. Водитель Тахави Ахтанова маленький, незаметный. С ним мы несколько несколько раз – за
– Устал я от Тахави… – жаловался Шинали. – Машину до ночи не отпускает… То к бабам отвези, то ждешь его часами у ресторана…
– Ахтанов баб любит? – спросил я.
– О! Еще как! – отозвался водитель и озабоченно заметил. – Он не замечает, как постарел… Я за ним в зеркало наблюдаю… Вижу морщины на шее, глаза потускнели…
Наблюдательный шельмец. Такова лакейская жизнь – подсекать за хозяином.
Незадолго до смерти Мухтар Ауэзов написал литературное завещание.
Последний завет классика адресовался Тахави Ахтанову. Мэтр поручал заботам Ахтанова дальнейшую судьбу казахской беллетристики. Факт установленный и общеизвестный.
Матушка долго не говорила, почему папа ничего не рассказывает об
Ауэзове. Год назад вышли воспоминания Нуршаихова. В них дядя
Азильхан подробно рассказал о приезде Мухтара Омархановича в
Павлодар. Азильхан Нуршаихов, в то время собкор республиканской газеты "Социалистик Казакстан" по Павлодарской области, рассказал немного и о Валере. В частности, о том, как отец ухаживал за мэтром.
Описал Нуршаихов и эпизод в районном клубе, где Ауэзов представил собравшимся Валеру известным писателем, работающим во славу советской литературы. Отец, писал дядя Азильхан, смутился, растерянно раскланялся. В то время папа еще не был членом Союза писателей, работал ответсекретарем газеты "Казак адебиеты".
Словом, поднимая прислугу, классик поднимал и себя.
Я прочитал воспоминания Нуршаихова и допросил матушку насчет классика.
– Почему папа никогда ничего не говорит про Ауэзова?
– Против твоего отца Ауэзова натравил А., – объяснила мама.
"Та-ак… Значит, Ауэзов тоже любил сплетничать?". – подумал я тогда.
…Папа и Тахави Ахтанов выпили на субботнике, продолжать приехали к нам.
Раньше Ахтанова видел я только по телевизору. Говорить он умеет.
Да и вообще, кроме того, что сам по себе человек нестандартный, это еще, невзирая на наблюдения шофера Шинали, и интересный мужчина.
Тахави писал романы, его пьесы широко ставились в казахских театрах.
Не мудрено, что известный драматург вплотную курировал известных театральных актрис республики.
Тахави и отец выпили по рюмке коньяка и смеялись.
Зашел доложиться, что приехал за хозяином, Шинали. Папа пристал к шоферу:
– Ай акымак! Насвайды корсетш!
Шинали опустил голову и молчал.
Ахтанов осоловело посмотрел на Валеру и тоже навалился на водителя:
– Кимге айтвотар! Корсет Абекеге насвай!
Тахави
Матушка знает как себя вести с гостями. Про Есентугелова она
Тахави больше ничего не говорила. Расспрашивала мама директора
Книжной палаты про знакомых западников. Разговор пошел и про Джубана
Мулдагалиева, друга Тахави Ахтанова.
Тахави улыбнулся и сказал отцу: "Абеке, помните, что я говорил вам про Джубана?".
– Помню, – сказал отец.
Месяц назад Ахтанов говорил отцу, что Мулдагалиев в поисках расположения Кунаева перешел границы приличия. Написал, мол, верноподданническую поэму про Первого секретаря ЦК, за что и получил
Государственную премию страны.
Папа передал разговор с Тахави маме. Ситок заметила: "Тиршлик керек емес па? Джубан оте жаксы жигит".
Сам же Ахтанов в разговорах со своими называл Кунаева кунавсиком.
Открытое пренебрежение Тахави к начальству, к подробностям быта, говорят, сказывалось и на его книгах. Есть у него чисто автобиографические вещи, так в них он, более всего не пощадил себя.
У Тахави жена татарка, двое сыновей и две дочери, несколько внуков. Родом он из Актюбинска. Актюбинск – это казахский Запад.
"Западники, – говорила мама вопреки помешательству на Есентугелове,
– люди щедрые". Я согласен с ней. Отец моего юного кентяры Кочубея тоже из Актюбинска. Сам Кочубей пацан широкий, любит сорить деньгами.
Есть еще одна примечательная черта у западников. Они, особенно гурьевские, отвязно-резкие. Нечаянно заденешь плечом гурьевского, тут же можешь по морде получить. Потом только начинается: за что? да извини, не разобрался. Кочубей хоть и не гурьевский, но детство у него прошло там. Набрался у местных тентеков. Чуть что – сразу в пятак.
У Тахави был случай, когда он в Москве у ресторана "Пекин" ловил мотор. Таксист остановился и, увидев пьяного пассажира, отказался везти Ахтанова. Тахави рванул переднюю дверцу на себя и дал водиле по шее.
Прибежал милиционер и Ахтанов спросил:
– Для того я в сорок первом воевал под Москвой, чтобы разное говно меня не уважало?!
…Стемнело. Я вызвал такси и пошел провожать писателя.
В ожидании мотора Ахтанов стоял рядом со мной на обочине дороги и осматривался по сторонам.
– Когда-то в этом районе я жил,- сказал Тахави.
– Сейчас где живете?
– Э-э… – Ахтанов поднял высоко голову и не без важности сказал.
– Сейчас я в центре живу.
Во второй раз Тахави приезжал, не помню для чего, к отцу на полчаса. Стоявшую у подъезда "Волгу" директора книжной палаты заметила соседка Хорлан из второго подъезда и забежала к нам.
– Дядя Тахави, как хорошо, что я вас поймала! – соседка зашла с картонной папкой под мышкой.
Ахтанов молча уставился на Хорлан.