Что предназначено тебе… Книга первая
Шрифт:
Батиста Паско неплохо относился к Лучи. Он даже способствовал росту карьеры Мариано, назначив его капидеччиа одного из своих боевых подразделений, и при этом сделал своим советником.
Приказ Батисты Паско о немедленном убийстве Доминико Таскони в тот день так и не был выполнен. Зато сам Батиста Паско подвергся нападению.
Мариано Лучи пригласил своего капо приятно провести время — перекусить и сыграть пару партий в покер. По окончании завтрака они собирались вернуться по домам. Завтрак был сервирован в траттории «Ла Белла Наполи» в одном из западных квартальчиков
После одной из партий Лучи извинился и вышел в туалет. Вслед за ним, не обращая внимания на своего капо, туда же поспешили все четверо охранников Батисты Паско — скорее всего, все они разом получили несварение желудка. По странному стечению обстоятельств как раз в этот момент в заднюю комнату траттории, где шла игра, вошли двое приятных, со вкусом одетых молодых людей. Они подошли к Батисте, и каждый из них в упор всадил в голову Паско по несколько пуль. Это случилось пятнадцатого апреля. В тот же вечер репортёры информировали интересующуюся общественность, что эти молодые люди — Тони Перетти и Асторе Виланова — очень, очень хорошие друзья Мариано Лучи. После этого ни одно громкое убийство кого-нибудь из манахатских донов не прошло без их участия.
Причастность к делу Доминико Таскони ни тогда, ни потом доказать не удалось. Зато очень скоро Мариано перешёл в его команду — и больше уже своего капо не предавал.
Ходили только слухи о том, что Доминико Таскони предупредили о намерениях Батисты в отношении него.
Так или иначе, безвременная гибель Батисты Паско открыла Доминико Таскони путь в большой бизнес — который, похоже, всё-таки стал мал для него теперь, тринадцать лет спустя.
Стефано пролистал подшитые к делу вырезки с описаниями коммерческих успехов «Нью Хаус Экселлент». Взгляд его остановился только на одной — лежавшей в самом конце.
«Пьетро Таскони найден мёртвым, — гласил заголовок, — сын корсиканского мафиози открыл двадцать миров, но всё равно пошёл отцовским путём».
«Пьетро Таскони, — продолжил читать Стефано, — в нашем городе знают все. Однако в сложившейся ситуации нет смысла вспоминать о тех подвигах, которые он совершил помимо открытия двадцати миров.
Вчера, в среду, седьмого сентября, сын корсиканского капо был найден мёртвым недалеко от перекрёстка Ветров. Свидетель, пожелавший остаться анонимным, утверждает, что это происшествие связано с визитом в Манахату главы клана Аргайлов. Два босса должны были заключить союз — но, очевидно, им это не удалось».
Стефано моргнул, увидев под статьёй фото, которое мельком уже попадалось ему на глаза. Он не сразу вспомнил, что видел его тогда, в полицейском участке, когда встретил Таскони в первый раз. Щёки его обожгло огнём.
Он ещё раз пробежал глазами число — всего-то год прошел с тех пор, как вышла в свет эта статья.
Стефано огляделся по сторонам. В кабинете он был один — время уже давно перевалило за восемь часов, и все, кто мог себе это позволить, разошлись по домам.
Стефано взял в руки телефон и, подойдя к окну, набрал номер «Ил
— Да, — услышал он в трубке. Сейчас, когда корсиканец не знал, с кем говорит, голос его звучал совсем иначе — без этой навязчивой спеси, обычной для него.
— Мне жаль твоего сына, Таскони. Я не знал.
Некоторое время в трубке царила тишина.
— С кем имею честь говорить? — в голосе Доминико послышалась хрипотца.
Стефано облизнул губы.
— Стефано Бинзотти.
Он помолчал.
— И мне правда жаль.
Доминико на другом конце линии тоже взял в руки аппарат и подошёл к окну. Он прислонился к прохладному стеклу лбом и уставился туда, где над городом опускалось солнце, и в одном из серых домишек, принадлежавших полиции, наверняка сидел проклятый коп.
— Это не твоe дело, сержант, — сухо сказал он.
— Я… знаю. Просто подумал… Что это не совсем вовремя — всё, что между нами произошло.
Он снова замолк.
— Я хотел извиниться. И может быть… Встретиться. Поговорить.
Ответом ему были колкие кристаллики смеха, разбившиеся о стекло.
— Это плохая идея, коп. И знаешь, что?
Стефано выжидающе молчал.
— Одних извинений мало. Я собираюсь уничтожить тебя. Аrrivederci.
В трубке раздался оглушительный гудок, но Стефано продолжал стоять, глядя сквозь мутное стекло на громаду отеля, возвышавшуюся вдали. Солнце уже почти зашло.
* Станок для распилки бревен
12
Таскони повесил трубку, и по спине его пробежал холодок.
Доминико не нравилось — категорически не нравилось — что Бинзотти узнал о нём то, что касалось только его самого.
«Что ещё он нарыл?» — задавал себе вопрос Доминико, но ответить не мог.
Доминико привык быть на виду. Привык, что жизнь его окружали слухи, которые не мог подтвердить никто. Но смерть Пьетро была событием совсем другого рода — событием, о котором Доминико не хотел говорить вслух.
Рука его невольно метнулась к пиджаку, плотнее прижимая нагрудный карман.
Он чувствовал себя незащищенным, раскрытым перед противником как никогда — и это вызывало злость.
Какое-то время Доминико пытался совладать с гневом, а затем открыл дверь в холл и рявкнул:
— Мариано!
Доминико закрыл дверь, плеснул в треугольный бокал мартини и, взяв его в руки, опустился в кресло у окна.
Мариано появился через пару минут.
— Капо? — поинтересовался он.
Доминико кивнул.
— Этот коп… Бинзотти… Как у него дела?
— Ничего нового, шеф, — Мариано опустился на подлокотник кресла напротив него.
— Не ищет новое жильё?
Мариано покачал головой.
— Эта девчонка… — Доминико пошарил в кармане и извлёк оттуда портсигар. Затем, не выпуская из рук бокала, закурил. Пальцы немного дрожали до сих пор. — Кто она?
— Работает в какой-то газетёнке… Но она не дурочка, знает, что писать.
— Очень хорошо. Как насчёт небольшого приглашения погостить?