Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8"
Шрифт:
С каждым днем количество людей за столом уменьшалось, а еда становилась все более скромной. И ни разу за столом не появился Юкихидэ. Интересно почему?
Поев, я сразу позвонил Танаке. Я старался говорить тише, чтобы не услышали люди в зале. Ведь среди них мог быть преступник. Стоит только начать сомневаться, и конца этому не будет. Я узнал кое-что очень важное и хотел срочно об этом рассказать, но не мог сделать это прямо сейчас. Вдруг телефон прослушивается или разговоры записываются, а я хотел бы кое о чем попросить, поэтому предложил прямо сейчас встретиться лично. Танака сказал, что сможет приехать сюда через час, и я ответил, что буду ждать его у ворот «Рюгатэя». На часах было уже без пяти минут восемь. Я подумал, что было бы очень удачно встретиться с Танакой в девять часов. Ведь
Без десяти девять я вышел и стал ждать один у ворот. При этом я старался внимательно следить за происходящим вокруг. Не было никаких признаков того, что за мной следят или наблюдают. Однако в этом деле невозможно было предугадать заранее, откуда прилетит пуля.
Но, помимо этого, кое-что отчетливо ощущалось в воздухе. Сам ночной воздух изменился. Он явно стал влажным. Когда я сюда приехал, даже при легком дуновении ветерка ночной воздух неприятно холодил мне щеки. Здесь, в горах, из-за большой высоты ветер по ночам был ледяным, мне становилось зябко. А сейчас все было по-другому. Воздух стал заметно мягче, вызывая уютное состояние задумчивости, какое бывает только весной. Загадочное время цветения.
Маленькая белая машина взбиралась по склону, шелестя гравием. Судя по всему, это был Танака. Я стоял, притаившись за столбом ворот. Ведь подозрительный человек, став свидетелем моей тайной встречи с полицейским в таком месте, вполне мог подумать обо мне все что угодно. Полицейская малолитражка въехала в ворота, подняв немного пыли. Стоп-сигналы вспыхнули красным, напомнив мне пламя пожара, которое я вместе с ныне покойным Кадзуо Инубо видел в ночь своего прибытия в «Рюгатэй» за окнами третьего этажа.
Танака был один. Дверь открылась, и он жестом предложил мне сесть на пассажирское сиденье рядом с собой. Было немного холодно, поэтому я осторожно забрался в тесный салон и захлопнул дверь. В машине было приятно тепло.
– Что случилось? – спросил Танака слегка нетерпеливым тоном.
У меня также было мало времени, поэтому я не стал медлить с ответом. Митико должна была уже скоро отправиться в храм Хосэндзи.
Я подробно рассказал Танаке обо всей информации, которую собрал, проведя целый день за книгами в библиотеке средней школы Каисигэ и беседуя с Камиямой. Предположил, что расчленение трупа Кэйгёку представляет собой имитацию убийства с расчленением в Таманои 1932 года, и чтобы дать нам это понять, зубы выкрасили в черный цвет как намек на название водостока Охагуро, что можно интерпретировать и как попытку бросить нам вызов. Далее, история с трупом Сатико Хисикавы, похоже, основана на деле Масубути в Нагое того же 1932 года, и чтобы указать на это, преступник специально соорудил плот и спустил на нем отрубленную голову по реке Асикава. Что касается истории с телами Эрико Кураты и Кадзуо Инубо, то она разыграна по сценарию двойного самоубийства на Сакатаяме, произошедшего, опять же, в 1932 году, и чтобы мы об этом догадались, преступник не поленился купить сборники гимнов и стихов Хакусю и положить их рядом с телами, как в оригинальном случае. Поэтому я сразу же сказал и о том, что на этом основании цифру 7 на лбу можно считать указывающей на 7 год Сёва (1932 год). Поскольку молодой Танака явно обо всем этом не знал, я подробно, насколько мог вспомнить, посвятил его в детали тех старых дел. Рассказал я ему и о находке, связывающей убийства в «Рюгатэе» с делом Сады Абэ, которое является более известным.
После моего рассказа Танака некоторое время молчал, осознавая услышанное, а я воспользовался моментом, чтобы насладиться впечатлением, которое мои изыскания оказали на этого молодого детектива.
– Ну вы меня удивили, – откровенно сказал Танака. – Оказывается, такое уже происходило в действительности.
Сказав это, он на некоторое время скрестил руки на груди и продолжал молча о чем-то думать.
– Значит, эта серия загадочных событий была имитацией реальных происшествий, – сказал он в конце концов.
– Верно.
– Нет, не зря вы пишете детективы. Я уверен, что так все и было, – сказал Танака, и я был искренне счастлив. – Но ради чего преступник сделал такое?
Совершенно естественно, что он задал этот вопрос, но
– Я искренне восхищаюсь вашим подходом и открытиями, которые вы сделали, но в то же время есть некоторые вещи, смысл которых мне непонятен. Если все это правда, то я не могу увидеть логики в действиях преступника. Да, что-то здесь неясно. Например, если бы сейчас кто-то убил кого-то ядом, напоминающим зарин, или отправил на тот свет толстого бородатого религиозного деятеля [448] инъекцией хлорида калия [449] , или что-то в этом роде, то намек преступника было бы нетрудно понять. Ну, мы могли бы сразу понять намерения преступника. Зарин и секта «Аум Синрикё» – это вещи, которые всем известны. Тогда у нас сразу появилась бы ассоциация, и стало бы понятно, что это намек на определенные преступления. Однако кто же на свете знает о деле Масубути? Только какие-нибудь исследователи необычных преступлений. Никто не знает о деле с расчленением в Таманои или о двойном самоубийстве на Сакатаяме. Я не пытаюсь оправдаться, но мы не заметили сходства со старыми происшествиями.
448
Намек на лидера упоминавшейся в первой книге секты «Аум Синрикё» Сёко Асахару, казненного почти через четверть века после заринового теракта.
449
Члены «Аум Синрикё» в 1989 году инъекциями хлорида калия убили семью адвоката Цуцуми Сакамото, работавшего над составлением массового иска против нее (на самого главу семьи яд не подействовал, и его задушили).
– Да, я хорошо вас понимаю, – сказал я.
– Поэтому, когда я вас сейчас слушаю, у меня такое ощущение, что что-то не так. Я сейчас не о ваших открытиях, господин Исиока, я об образе мыслей преступника. Какой смысл сейчас совершать преступление по образцу событий, произошедших шестьдесят лет назад? Делать что-то, чего никто не поймет? Просто для собственного удовлетворения? Сколько бы он ни красил зубы в черный цвет, все равно никто не помнит о Таманои и о водостоке Охагуро. Или человек на плоту на реке Кисо. Интересно, кто-нибудь сейчас занимается там рафтингом? Я не понимаю, с какой стати он делает такие вещи…
Танака повернул голову и скрестил руки на груди.
– Послушайте, господин Исиока, если бы это происходило до войны, тогда бы все поняли. Тогда после событий прошло совсем немного лет, и каждый мог отгадать эту загадку. Но не сейчас.
Танака, должно быть, сказал это, не придавая своим словам большого значения, но они поразили меня как электрическим током. Я почувствовал прилив возбуждения.
– Господин Танака, а может быть, дело в том…
У меня было ощущение, что я вот-вот что-нибудь придумаю. Слушая стук собственного сердца, я заговорил шепотом, несмотря на волнение.
У меня появилась идея, которая могла помочь ответить на некоторые вопросы.
Например, птицы, нарисованные на газете, голуби. Идея их нарисовать никак не могла прийти в голову тому, кто разработал план преступления. Наверняка он считал, что там должна была фигурировать бумага хаторон, как и в исходном инциденте. Сейчас, когда я настолько приблизился к истине, в этом не оставалось никаких сомнений. Почему же она превратилась в картинки, изображающие голубей? Не указывает ли это на то, что исполнением этого плана занимался кто-то другой, а не его автор? Между автором и исполнителем существовал какой-то зазор.
Такая ерунда произошла потому, что исполнитель не смог понять, что такое бумага хаторон. Видимо, это результат того, что преступник, прочитав текст, долго ломал голову, силясь понять, что это значит, и пришел к странной мысли, что речь, наверное, идет о листе бумаги с изображением голубей. Рассуждая, почему так произошло, допустимо предположить, что, во-первых, преступник-исполнитель был умственно отсталым, а во-вторых, что с момента составления плана преступления прошло 50 или более лет. Разве это не самое логичное объяснение?