Дальние пределы человеческой психики
Шрифт:
понятие <недочеловечность>. В этом словесном конструкте основной упор
делается на явление утраты или недостаточной актуализации человеком
своих способностей и возможностей, что, вполне очевидно, подлежит и
доступно измерению. Это явление легче поддается стороннему наблюдению,
наблюдению за поведенческими проявлениями, и потому его гораздо легче
исследовать, нежели, к примеру, тревогу, компульсивность или
репрессию. Оно позволяет поставить в один
психиатрические заболевания, травмы, задержку и отставание развития,
вызванные нищетой, непомерной эксплуатацией, порабощением и прочими
уродливыми социальными явлениями, а также относительно новые
расстройства ценносте- и целеполагания, экзистенциальные нарушения,
встречающиеся у представителей экономически привилегированной части
общества. Оно хорошо применимо при объяснении таких
социально-личностных пороков, как наркомания, психопатия,
авторитаризм, преступность и многих других, которые с большой натяжкой
можно назвать <болезнями> в медицинском смысле этого слова, в отличие,
например, от опухоли мозга.
Столь радикальное отступление от медицинской модели понимания болезни
назрело давно. Понимаемое буквально, понятие <невроз> обозначает
болезнь нервов - и мы сегодня вполне можем обойтись без этого
реликтового понятия. Кроме того, ярлык <психологическое заболевание>
помещает невроз в то же дискурсивное пространство, в котором размещены
язвы, органические поражения, инфекционные заболевания, переломы и
44
Здоровье и патология
опухоли. Но сегодня уже не вызывает сомнений, что на неврозы следует
смотреть как на расстройства духа, что, говоря о неврозах, следует
обязательно иметь в виду такие вещи, как утрата человеком смысла
существования, сомнения по поводу целей жизни, горе и злость по поводу
неразделенной любви, переосмысление человеком своего жизненного пути,
потерю мужества и надежд, неприятие самого себя, осознание того, что
жизнь прожита напрасно, неспособность радоваться и любить и т. д.
Это - ощущение неполноты вочеловеченности, чувство ущерба,
невозможности исполнения своего - человеческого - предназначения. Это
– признание того, что нечто в душе осталось непознанным и
неиспользованным. Лечебная гимнастика и профилактическая терапия,
конечно, способны в некоторой степени повлиять на патогенез подобных
нарушений, но роль этих методов несравнима с той огромной ролью,
которую играют здесь
религиозные, образовательные, философские, аксиологические и семейные
факторы.
Субъективная биология
Есть и другие серьезные преимущества, которые может дать нам эта
психологическая, философская, образовательная и духовная модель
познания. Одно из них, на мой взгляд весьма немаловажное, состоит в
том, что такая модель познания побуждает нас к надлежащему
концептуальному рассмотрению биологических и конституциональных
оснований, без которых не обойтись при обсуждении проблем личности, ее
самоидентичности и развития, проблем сущностной терапии,
вочеловеченности или недочеловечности, проблем саморасширения и любых
подобных этим. Короче говоря, я считаю, что человек, стремящийся к
вочеловеченности, неизбежно должен пройти через осознание своей
самости. Это очень важно - понять, что ты представляешь из себя -
биологически, конституционально, характерологически - как
представитель данного вида, осознать свои возможности, желания,
потребности, а также свои склонности и свое предназначение.
Говоря без обиняков, первым совершенно необходимым аспектом этого
самопознания является осознание своей биологии, осознание того, что я
называю <инстинктоподобным> (см. Приложение D), то есть осознание
своего животного начала. Именно это пытается делать психоанализ. Он
старается помочь человеку осознать свои животные потребности,
побуждения, предпочтения, тревоги. То же самое имеет в виду и Хорни,
говоря о реальном <Я> и <псевдо-Я>. Не является ли это попыткой
дискриминировать то, чем в действительности является человек? А что в
действительности есть человек, как не собственное тело, собственная
конституция, собственное функционирование, собственная принадлежность
к виду? (Мне доставляет истинное наслаждение, qua theorist,
представить, какое прелестное согласие могло бы
Неврозы как ошиока личностного развития
возникнуть между Фрейдом, Гольдштейном, Шелдоном, Хорни, Кеттеллом,
франклом, Мэем, Роджерсом и Мюрреем. Возможно, даже Скиннер
присоединился бы к этой разношерстной компании, поскольку я
подозреваю, что его перечень <внутренних побуждений> человека был бы
очень похож на <иерархию инстинктоподобных базовых потребностей и