Дар берсерка
Шрифт:
Боги не стали убивать детей Локи от йотунши Ангрбоды – чудовищ Хель, Фенрира и Ёрмунгарда. Хель сослали в мир мертвых, названный потом Хельхеймом. Фенрира сковали цепью в каких-то подземельях, Ёрмугарда швырнули в море Мидгарда. Всех троих еще в юности убрали с глаз долой, но ни одного не прикончили, не опутали каким-нибудь колдовством…
Лишь с детьми Локи от Сигюн асы пoступили по-божески – обратили в двух зверей, один из которых тут же разодрал другого. Но даже это боги сделали не сами, а попросили воргамор. Потом
Может, все дело в матерях, мелькнуло у Исгерд. В жилах Ёрмунгарда течет кровь не только Локи, но и нгрбоды, великой йотунши, хозяйки Железного Леса – места настолько таинственного, что о нем даже байки не рассказывают. Зато Сигюн была обычной женщиной из Мидгарда. Мать дракона – тоже простая баба. И похоже, что с их сыновьями, в отличие от детей Ангрбоды, боги могут справиться!
сы победят, уже уверенно решила Исгерд, нагоняя Свалу с Труди. К тому же дар Одина сковывает черного дракона, как рабский ошейник.
Вот только Фрейя здесь, стегнула вдруг пo сознанию Исгерд недобрая мысль. И тоже готовится к встрече с Харальдом. Значит, боги, не смотря ни на что, боятся проиграть отродью Змея!
аральд вылетел из сарая первым. Свальд держался позади.
По вискам на бегу легко кольнуло болью, но Харальд этого не заметил. Над ухом словно загундосил комар, тонко, назойливо – однако свист ветра и участившееся дыхание поглотили этот звук.
И после первых же размашистых шагов перед глазами Харальда сверкнуло красное зарево. Загорелось, привычно и знаомо расплескивая багровые сгустки по склону вала, по людям на помосте…
Словно и не пил яда, мелькнуло у Харальда. Хотя в сарае, после того, как зачесалась спина, он начал надеяться, что отцовская отрава все-таки пробудит в нем дракона. И мир станет серым, люди загорятся алым, а боги синим – как было у Сванхильд на озере Россватен, когда она зачерпнула его силу…
Не вышло.
Значит, придется драться с тем, что есть, люто подумал Харальд. Серебро по коже не ползет, Свальда придушить не хочется – и то хорошо…
И все же он мазнул взглядом по руке, державшей секиру. На бегу, мельком.
Нет, не блестело.
Издалека, от запертых вoрот, в сторону Харальда посмотрел один из стражников. Но не встревожился – потому что ничего опасного не увидел. Двое рабов, один полуголый, другой в грязной рубахе, бежали к помосту, где кроме хозяина Упсалы, стояли ещё несколько конунгов. Мало ли кто послал их с поручением?
Помост был все ближе. Человек, стоявший в середине людской цепочки у частокола – и больше всех похожий на Ингви, потому что остальные почтительно держались от него в стороне – начал разворачиваться. Плащ на нем теперь горел для Харальда пурпуром. Сверху долетела отрывистая, смазанная фраза…
тсюда можно и секиру швырнуть, мелькнуло у Харальда. Но если Ингви увернется,то оружие улетит за частокол. Топор на замену найти
Мысли эти брызнули клочьями пены на ветру – а потом аральд разжал пальцы, державшие край рубахи. Тряхнул рукой, высвобождая секиру из складок ткани…
И крупными скачками понесся вверх по склону вала.
Мужчина в пурпурном плаще уже развернулся к бегущим рабам. Изготовился, нацелив вниз ярко сверкнувшее копье. Люди, стоявшие справа и слева от него, обнажили мечи.
Где-то в вышине каркнули вороны. По помосту с двух сторон затопали стражники,торопясь туда, где творилось что-то странное – и куда их звали криками, хотя ничего страшного вроде не произошло. Ну, бегут два раба по склону, но ведь не к лестнице. А высота у помоста немаленькая, все равно не допрыгнут…
Харальд прыгнул.
Багровое зарево перед глазами стремительно растеклось смазанными струями. В ушах громыхнул стук сердца.
н подбегал к частоколу так, что всякий мог подумать – крупный, зверовато выглядевший раб вот-вот подставится под копье конунга, стоявшегo на помосте. Но в самый последний миг Харальд метнулся влево. Немалых размеров тело смутной тенью скользнуло в воздухе, точно лосось в воде…
Ингви ударил сверху вниз – однако там, куда он целился, Харальда уже не было.
Вот только копье само рванулось в сторону, догоняя ускользнувшую дичь. Ингви развернуло, потащило в сторону, он едва устоял на ногах…
И острие копья косо, с хрустом, вошло в бок Харальда, уже уцепившегося одной рукой за край настила.
От удара его мотнулo, по животу резанула дикая боль. Холодная,тoчно нутро льдом набили. На долю мгновенья Харальду даже послышался какой-то сыплющийся перезвон – быстрый, хрустально-тонкий.
Но в следующее мгновенье звон растворился в скрипе досок над головой. А из-за края помоста выглянул человек. Склонился над пустотой, всем телом навалился на копье,и Харальда снова мотнуло в сторону.
В багровом сиянии, заливавшем мир, лицо человека на помосте казалось кровавым сгустком. Горел алым единственный глаз, похожий на дыру, уходившую вглубь головы. ттуда лился свет…
И было не дыхнуть. Только в уме метнулось – насадили, как кабана на вертел! А дернешься,так выпустишь себе кишки. Но висеть так дальше нельзя!
Рука с секирой, стоило её вскинуть, дрогнула. Копье вонзилось Харальду в правый бок, плечо с этой стороны ослабело. Но он напрягся – и все-таки сумел рубануть по древку.
Хряпнуло лезвие, засевший в теле наконечник дернулся, разрывая жилы и кишки. Пальцы Харальда, вцепившиеся в край помоста, разжались…
И он, от боли выгнувшись, полетел вниз. Кое-как извернулся в воздухе, чтобы упасть не на бок, куда вошло копье, а на спину. Перекувыркнулся через голову – и, растопырившись, съехал вниз по склону вала. По траве, погладившей спину холодком.