Дар берсерка
Шрифт:
– Пусть сначала повоюют мужчины, – все так же спокойно объявила она.
– Тор с Хеймдалем уже идут сюда. Хоть цепь, которой Один пытался сковать дракона,и порвалась – но на Торе его пояс силы, Мегингъёрд…
– Я не видела никакой цепи, - негромко уронила Исгерд.
– Я тоже! – резко бросила Труди.
– Эту цепь не могут… то есть не могли разглядеть даже боги! нащупать её был способен лишь тот, кто держал первое звено. Бог Один принес в этот мир Глейпнир, цепь, которой когда-то сковали волка Фенрира…
Труди замолчала,
Воргамор за спиной младшей Гунирсдоттир, в теле которой сидела Фрейя, молчали.
Пусть осознают, чем все это может для них кончиться, холодно подумала Фрейя-Труди. Пусть поймут, что конец старого мира – и костры для волчьих ведьм – все ближе. Злее будут. Эти бабы еще могут пригодиться…
– Подождем, - уронила Труди. – К разъяренному дракону лезть не стоит – пришибет и не заметит. Пусть он сначала сразится с Тором, на котором его пояс силы Мегингъёрд. С копьем в кишках это будет нелегко. Тем более, что копье в драконьем брюхе – Гунгнир, который и сам сосет силу. И Великий Один где-то здесь, он не ушел из Мидгарда. Все только начинается. А вот если отродье Локи выстоит и одолеет Тора… тогда мы с ним встретимся.
– Как скажешь, госпожа, – ровнo отозвалась Свала.
А потом все трое оглянулись в сторону Конггарда – потому что оттуда донеслись крики.
Эйнар, несший две бадьи,торопливо подошел к кухне. Обогнул по дороге воз с битой птицей, стоявший перед входом – и пнул дверь. Позвал Кольскега, негромко, настойчиво.
Створка распахнулась почти тут же, Эйнар нырнул внутрь.
А ещё через пару мгновений оба парня выскочили из кухни. Угрюмо зыркнули по сторонам, присели за телегой, поставив между собой горшок с углями. Подержали над ним стрелы – вернее, края бересты, намотаной на стрелы…
Потом люди Харальда почти одновременно вскинули луки. Натянули их, сидя в укрытии – между телегой с битой птицей и стеной кухни, поднимавшейся сзади.
Пара стрел косо чиркнула по небу. Зазубренные железные наконечники вонзились в просмоленную до черноты крышу Конггарда, стоявшего рядом с кухней.
И тонкий тес, заботливо промазанный сосновым дегтем – от дождей, от влаги, чтобы не сгнило, чтобы не перекрывать крышу заново каждый год – мгновенно полыхнул. День, как назло, выдался солнечный, так что смоляная корка на дереве оказалась сухой.
В тес вoнзались все новые и новые стрелы. Эйнар с Кольскегом натягивали луки без остановки. А пламя ползло по крыше, жадно облизывая черный скат рыжими языками, пока что призрачными, полупрозрачными. Заполыхало высоко…
Стpажники у частокола смотрели в сторону
– Пожар! Конггард горит!
Со стороны скотного двора в ответ донеслось карканье. На этот раз негромкое, потому что вороны поднялись так высоко, что с земли казались едва различимыми точками…
Кольскег с Эйнаром выпустили ещё по паре стрел в конек мужского дома, стоявшего справа от кухни. И побросали луки. Метнулись к Конггарду, завернули за угол, а потом понеслись в сторону ворот. На бегу истошно кричали, безжалостно коверкая слова:
– Пламя! Гореть! Помогай!
Им повезло. С той части частокола, что смотрела на кухню, запоздало заорали:
– Поджог! Те двое – лучники! Держи их!
Но от глазастых стражников Эйнара с Кольскегом уже прикрыла громада Конггарда. А воины, попадавшиеся им навстречу, воплей о поджигателях не слышали. Ещё и потому, что парни Харальда орали громче.
В крепости меж тем разгоралась суматоха. Люди, бежавшие к скотному двору, останавливались, заслышав крики со стороны Конггарда. Кто-то уже несся к кухне – за ведрами, за водой. Вопил один из хирдманов, посылая людей за баграми,топорами, лестницами…
И вопли о поджигателях окончательно утонули в общем шуме.
Ордлаф, как только расслышал крики, встрепенулся. Быстро глянул на крышу Конггарда. Над резными воронами, украшавшими конек,темной лентой поднимался дым.
Вот и дело нашлось, подумал он довольно. Если Астольф потом спросит – что ты делал, хирдман Ордлаф, после того, как убили моего отца?
– можнo будет ответить, что тушил пожар.
– Все к Конггарду! – рявкнул Ордлаф.
– Надо погасить пламя, пoка оно не перекинулось дальше! Иначе тут все сгорит!
Воины повиновались охотно. Черное чудовище у подножия вала как раз успело прикончить последнего человека – и вскинуло голову, разглядывая людей возле частокола…
Толпа, собравшаяся на вершине вала, быстро потекла прочь.
Две сотни воинов, спрятавшихся в домах у реки, дым над Конггардом заметили даже раньше стражников – потому что не спускали с него глаз.
И прежде, чем в крепости закричали о пожаре, на улочки предместий высыпали рабы. Шли они по одному, по двое, кое-кто тащил вязанки с хворостом – в которых время от времени что-то побрякивало…
Там и тут, расслышав доносившиеся от частокола крики, на улицы выскакивали упсальские хозяйки. И заворожено таращились на столбик Конггарда, не обращая внимания на рабов.
По черной крыше радостно танцевало пламя, заметное даже из предместий. Пускало в предвечернее небо полосу смолистого дыма, становившуюся все гуще…
Рабы, шагавшие по улицам, перешли на трусцу, как только раздались крики. Добежав дo подножия вала, все они поворачивали налево – так что по дороге возле крепости вскоре потянулась целая цепочка оборванцев.