Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Однако мир, похоже, исполнял мое пожелание слишком точно. Я сказала, что лучше буду одна — и я осталась одна. Я сказала, что только бы не Бьёрн стал моим учителем — и у меня появились учителя куда хуже. Права была хранительница библиотеки, сента де Инес, но как теперь изменить собственное пожелание так, чтобы мир в это поверил?
Огонь жёг пальцы, которые я поднесла слишком близко. Пламя было крохотным, но кусачим, норовящим причинить боль каждому, кто подойдет к нему. “Совсем как я”, — я невесело хмыкнула, разгоняя тоску, нависшую в комнате душным полотном.
Я стойко держала границы своей магии, не позволяя себе сливаться с крохотной, но таящей в себе огромную мощь огненной стихией. Стоит отпустить эмоции, — и здесь может вспыхнуть настоящий пожар. Охватить весь этот каменный город, прокалить его дотла, и тогда Бьёрн пришёл бы на помощь снова, вытащил бы меня из проклятого пламени на своих руках… Он всегда появлялся только тогда, когда мне грозила опасность. Или когда я представляла собой опасность. Видимо, смирная и прилежная Кейсара его не привлекает вовсе.
И чем сильнее он казался мне недоступным — тем сильнее разгорался настоящий огонь в моих руках. Он согревал, хоть и кусая, наполнял каждую клеточку яростью и силой, отгонял тоску и мрак. Хотелось стать его частью и гореть так же зло и яростно, уничтожая всё, что мне неугодно. Тоску. Мрак. Холод. Одиночество. Чужеродность. Как долго я смогу удержать себя на этой грани и не рухнуть снова в бушующее пламя эмоций?
Я задрожала, чувствуя, как колеблется мое защитное невидимое облако, которое я сама себе вообразила. Та граница, где заканчивается Кейсара ди Мори, юная госпожа с Юга, баловень судьбы, выросшая в любви, богатстве и заботе, привыкшая к тому, что мир играет по её правилам.
И где начинается другая Кейсара — непокорное бушующее пламя, месть и злость, рождённая из страха, неуправляемая глупая сила, готовая вспыхнуть из-за досадной мелочи и раздуться до масштабов целого мира. Боги зачем-то дали мне магию, но не научили, зачем — и теперь мне приходится вечно сражаться с самой собой, чтобы просто не рухнуть в эту манящую пропасть, откуда я могла бы черпать силу. Сможет ли тогда хоть кто-то здесь меня остановить?
Тот самый настоятель, о котором я столько слышу, но никогда не вижу?..
Кажется, я зарычала в голос, когда огонь всё-таки лизнул пальцы. Боль была отрезвляющей, даже приятной. Мне стоило сделать себе больно за всю ту глупость и слабость, которые у меня были. Влюбиться в собственного учителя и поддаться эмоциям, устроив пожар. Не смочь убежать из дома, заснув в самый ответственный момент! Поддаться на провокации дархана — и попасть в ловушку этого монастыря, из которого нет выхода.
Ещё немного — и огонь бы окончательно затмил мой разум, но — по воле богов — в дверь громко и отчётливо постучали.
Глава 24. Пещеринка
— Кто? — вздрогнула я, отвлекаясь и убирая руки от свечи.
— Я за тобой, — громкий и веселый голос Мэй было ни с чем не перепутать.
Кольнуло сожалением, что я бы хотела, чтобы пришёл кто-то другой. Кто-то, способный
— Я не пойду, — крикнула я, не поднимаясь с кровати.
За дверью засопели, но Мэй, несмотря на её юность и скромный рост, была, похоже, не из тех, кто сдается так просто. И вот чего прицепилась, а? В конце концов она толкнула дверь и вошла, а я обомлела.
Передо мной стояла не обычная девчонка в светлом наряде, подшитым под маленький рост, а совсем другая девица: тёмно-серая одежда была похожего кроя, но гораздо лучше сидела по фигуре, пушистые волосы Мэй собрала в пучок на макушке, а глаза подвела краской, став взрослее. Даже сложно было узнать в ней прежнюю знакомую.
— Идём, — повелительно бросила мне Мэй и передала свёрток такого же цвета, как у её наряда.
— Что это?
— Подарок, — широко улыбнулась она.
— В честь чего? — мое подозрение крепло.
И ведь не сказать, что я была злой и закрытой, но недели, проведенные в монастыре и в путешествии до него знатно подорвали мое доверие к людям. Всё, к чему я привыкла, осталось в прошлом, никто не шёл мне навстречу и не готов был помочь, зато куда больше я получала тычки от мироздания и напоминания о том, как я неугодна и сколько всего не умею и не знаю.
Пожалуй, первым моим уроком и стало: не стоит никому доверять и не на кого надеяться. У меня есть только я сама.
— Ну разверни же! — с нетерпением воскликнула Мэй и, нарушив загадочность своего образа, плюхнулась на мою кровать с обычной непосредственностью. — Хоть взгляни!
Я развернула свёрток, догадавшись, что там похожий наряд на тот, что был на Мэй.
— Откуда ты его взяла?
— Сшила. Я здесь третий год. Научилась кое-чему, — усмехнулась она. — Пойдем.
— Спасибо, Мэй, но…
— Нет-нет, — не дала она мне договорить. — Я не буду слушать. Просто переодевайся и идём. Между прочим, ты не рассказывала мне про своего брата. Про Тавиана.
Я удивленно глянула на неё и поняла, что действительно, несмотря на то, что с Мэй я общалась больше всего… Даже не так, с ней единственной я хоть как-то общалась. И несмотря на это, я и правда не говорила ни разу по душам. Не сказала про Тавиана, про его службу здесь, про его ранение. Про всё то, от чего у меня так болит душа.
— Ты знала его? — нахмурилась я.
— Нет, я тогда была совсем маленькая, — простодушно хмыкнула Мэй. — Но его знали те, кто будет сегодня на нашем собрании. Поэтому ты должна пойти!
Пару мгновений я смотрела в её необычно повзрослевшие с краской глаза и хитрый прищур, но спорить действительно не стала.
В своё время, в той, прошлой жизни, меня не надо было уговаривать на что-то интересное и необычное: я первой вызывалась участвовать в таинственном бале-маскараде в день Долгой Ночи, я обожала отправляться с отцом на охоту вместе с толпой взрослых мужчин, я всегда готова была поддержать мать в поездке верхом в соседние деревни, особенно, если путь предстоял вдоль океана, прохладной ночью или в ещё любой загадочной и необычной обстановке.