Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Но пока, как говорят все наставники, мне нужно сосредоточиться на теле и собственной силе — прежде чем идти дальше. Отсуствие своих границ — всё равно что смерть. Всего шаг от безумия. И казалось, чем больше я нахожусь в этом священном монастыре, тем сильнее схожу с ума. Они либо научат меня, либо… мы все проиграем.
Мы сошлись в первом бою, и я просто выставила блок из двух рук, который мы отрабатывали, и пыталась скрыться от вездесущей Тьяры, намеренной меня уничтожить.
Удары её кулаков проносились мимо, и я с трудом уворачивалась: мышцы и без
Тавиан бы пошутил про битву двух девчонок и предложил своим друзьям делать ставки, кто из нас первая кого изваляет в грязи. Мысль о брате вдруг придала азарта, и я сама перешла в атаку. Била отчаянно и наугад — и один раз даже приложила Тьяру в плечо так, что она оступилась.
Но следом отвлеклась и получила удар под колено — и рухнула на землю.
Ударилась виском так, что зазвенело в ушах. Кажется, я попыталась встать, но всё вокруг потемнело до кровавой пелены.
— Эй! Живая, что ли? — прозвучал рядом голос.
— Нормально, — слабо отозвалась я светлому пятну над собой.
Кажется, Ильхас. Голова закружилась, когда я поняла, что меня взяли на руки и куда-то понесли, но дурнота накатила снова, и всё потемнело.
В какой-то момент один светловолосый северянин сменился другим. Бьёрн? Да что вообще происходит? Я приподнялась на локтях, но голова плыла как в тумане.
— Это сотрясение. Можешь лечь обратно?
Прищурив глаза, я всё же разглядела обстановку. Я оказалась в своей келье, судя по вещам и свету из окна, но на улице стемнело, наступил вечер.
— Что ты здесь делаешь? — мой голос звучал как несмазанная телега, пришлось откашляться.
Бьёрн, сидевший рядом на постели, оглянулся на дверь, будто задумался: действительно, что? Я попыталась сглотнуть, но во рту было сухо, как в пустыне.
Конечно, он же целитель. Пусть не единственный в Сеттеръянге, но, должно быть, тот, кто уже несёт за меня ответственность. Вполне логично. Но как он тут… появился.
— Кто-то уже рассказал? — прошептала я.
— Нет. У нас с тобой особая ментальная связь с первого прикосновения, — серьёзно сказал Бьёрн, и я моргнула: его образ ещё немного плыл перед глазами. Но очертания его лица в свете светильника и без чёткости казались хорошо знакомыми: блеск серых глаз в тон серебристым колечкам в ушам, красивый подбородок и губы в лукавом изгибе. — Ты разве не чувствуешь?
Это правда? Он чувствует всё, что со мной происходит?..
— Шучу, — успокоил меня Бьёрн и протянул кружку, склонившись так, что я ощутила запах его кожи, тихо стукнулись деревянные бусы об амулет на шее с круглым символом Четырёх богов: ствол вечного древа с вырезанными знаками всех богов. — Держи воду.
Я сделала несколько медленных глотков, чувствуя, как от этого снова шумит в ушах, а каждый глоток отзывается судорогой мышц в горле.
Кажется, чтобы видеться
В четвертый мне придётся сломать себе руку или рёбра?
Слишком дорого, пожалуй, обходятся свидания с целителем.
Но только сейчас я поняла, что страшно скучала — даже по его шуточкам и по его насмешливому тону.
Я хотела усмехнуться, но было больно в висках, и я закашлялась и откинулась обратно на подушку. Если лежать, то мир перестаёт кружиться и мир становится более чётким.
— Почему ты злишься на меня, Кейсара? — спросил он, разглядывая моё лицо, оставаясь сидеть рядом.
— А ты не понимаешь? — я подползла чуть выше.
Он улыбнулся. О, оказалось, я скучала именно по его улыбке. Она была тёплой, хоть и дерзкой иногда. Может быть, во всем виноваты глаза — они смотрели не так, как у Ильхаса. Он казался взрослее не на пять лет, а на все десять. Смотрел так проницательно, прямо, завораживающе. Без вызова, но с пытливым интересом и тем светом, сияние которого чувствовалось на уровне сердца. Тёплый блеск стали… Опасный именно своей теплотой и прямотой. Когда кажется, что эта сталь никогда не ударит тебя, только защитит.
— Я вижу твои эмоции, но они так огненны и сложны, что я могу ошибиться.
— Вот как, — я медленно выдохнула. — Я думала наставники-дарханы не ошибаются. “Нет неверных путей. Всё, что с нами происходит, ведёт нас к Великому Духу”, — повторила я постулаты, выученные в монастыре на уроках даори.
— Мы всё же живые… — усмехнулся Бьёрн и поджал нижнюю губу.
Мне показалось, он сейчас встанет и уйдет, и резко захотелось его остановить. Я даже почти дёрнулась к нему, но в последний момент только сжала край грубого покрывала, которым меня заботливо накрыли.
— Когда меня примут в дарханы? Когда будет это посвящение?
— После состязаний.
— А если я проиграю? Если я вообще… погибну на этих состязаниях?
— Станешь дарханом посмертно, — опершись на ладонь, он снова чуть склонился ко мне так доверительно, как… не должен бы был учитывая его положение.
Подумалось, что будет, если я схвачу его за этот деревянный амулет и скручу на красивой шее так, чтобы ему тоже станет больно?
— Мне хочется тебя ударить.
— Это хороший признак, — усмехнулся Бьёрн. — Значит, тебе уже лучше.
Я отстранилась, вспомнив, как своим — якобы ласковым — прикосновением после шторма отправил меня в долгий наведенный сон, чтобы я не мешалась под ногами и не устроила новый пожар или катастрофу.
Вдруг пришли на ум слова Ильхаса про Бьёрна и вгляделась в знакомое лицо с светлыми прядями, собранными на висках, в эти мелкие сережки в ушах и серый взгляд. Мог ли Бьёрн быть тем, из-за кого Тавиан и получил ранение?
Может ли быть, что я, очарованная им, верю любому слову — а за привлекательной внешностью скрывается хладнокровный предатель? И быть может, все его шуточки — лишь способ приукрасить свою натуру?