Дарханы. Академия Четырех богов
Шрифт:
Может, он использует их для перевязок раненых. Вспомнился племянник сенты де Инес, которого привезли откуда-то всего в крови, и её такой искренний страх за его жизнь, а от запаха крови у меня тогда закружилась голова.
Я встряхнула свою одежду и повесила с краю, глядя на дархана искоса.
— Голос, что ли, потеряла? — усмехнулся он по-доброму и тоже взглянул прямо. — Не ожидал от тебя, львица.
Помотала головой я тоже молча и сложила руки на груди.
— Думала, ты злишься, — хрипло откашлялась я. — Твой тон… Ожидала новое наказание. Например, перестирать всю эту груду заново
— А какой у меня может быть тон, когда я наставник, а ты ученица?
— Хм… Ну, — я вдруг сама не ожидала от себя, что это меня смутит. В противовес своим же ощущениям, гордо вскинула голову, желая бросить Бьёрну вызов, и проговорила: — О, неужели нас связывает что-то особенное, о чём нельзя говорить при посторонних?
Оперевшись спиной о стену дома, я продолжала сжимать скрещенные руки на груди и сверлила лицо дархана своим взглядом: а тот не подавал вид, что поддается на провокацию, и будто бы совсем не помнит, что первый вздумал меня целовать…
И забрал от команды, заметив меня в объятиях Ильхаса, словно ревность всё-таки проснулась в этом бессердечном наставнике-целителе, который только и думает, как бы вывести меня из себя.
Не рассчитал только, что соперник окажется быстрее и ближе.
— Давай, вешай. Вот твоё наказание, — он сунул мне в руки корзину с оставшимися полотнами светлых тканей, которые, видимо, использует как целитель, и, улыбнувшись под нос, прошёл мимо меня в дом.
Когда я закончила и сердито вернулась в дом с пустой корзиной, Бьёрн возился с глубокой миской у очага. Пахло чем-то очень ароматным и насыщенным, аромат специй, чеснока лимона щекотал ноздри, и я вспомнила, что не успела сегодня даже пообедать.
— Садись за стол.
— Наказание ещё не закончено? — ехидно заглянула я ему в лицо.
— Угу. — Он подхватил две миски и вытащил на улицу, а потом, дождавшись, пока я сяду на лавку напротив, поставил ароматный суп передо мной.
— Что это? — недоверчиво принюхалась я.
— Тебе понравится.
— А если нет?
Бьерн не стал отвечать, но, усевшись напротив, бросил на меня выразительный взгляд. Он сидел напротив закатного света, отчего его глаза сейчас отливали расплавленным серебром, прямо в цвет сережек в ушах. И улыбался так коварно, едва уловимо, что хотелось запустить в него ложкой.
От супа пахло аппетитно: в прозрачном бульоне дымились кусочки мяса, виднелся свежий зеленый лук и длинная лапша, и от одного запаха сводило желудок. Бьёрн взялся за еду, и я повторила за ним, выпивая ложку горячего бульона.
И едва не выплюнула его обратно: это было очень остро! Мгновенно обожгло рот и язык, и я замахала руками, чтобы утихомирить пожар, хоть есть от этого захотелось ещё больше.
— Ты хочешь меня убить?.. — проборомотала я, отчаянно дуя на ложку и глядя, как дархан ловко ест лапшу и совсем не подает виду, что это так остро.
Бьёрн даже не взглянул на меня, спокойно продолжая есть, но уголки его губ едва заметно дёрнулись вверх.
— Если бы я хотел тебя убить, Кейсара ди Мори, это случилось бы куда быстрее.
Я схватила кружку с водой, судорожно сделала глоток, но стало только хуже. Огонь во рту разгорелся ещё сильнее, как будто моя собственная стихия решила
— Ты это нарочно, да? — я выдохнула, щурясь на него, пока слёзы наворачивались на глаза.
— Ну, ты же любишь испытания, верно? — наконец-то он удостоил меня взгляда, и этот взгляд был просто воплощением невинности. Но в серебряных глазах плясал едва сдерживаемый смех. — И потом, купание в ледяной воде для неподготовленного организма весьма опасно, так что на твоём месте… — он сделал выразительный жест ложкой, предлагая продолжить.
Я вцепилась в ложку, раздумывая, стоит ли ею в него запустить.
— Это несправедливо. Думаешь, я собиралась… купаться вот так?!
— Не знаю. Но, кажется, судя по веселью на реке, тебе понравилось. — Он склонил голову, глядя на меня с интересом. — Ты ведь уже учишься управлять своими эмоциями, своим телом. Вот и попробуй справиться с этим. Это не сложнее, чем холодная река.
Я не ответила, только снова зачерпнула суп, теперь уже приготовившись к его вкусу, и, преодолевая остроту, проглотила, даже не моргнув. Хотела отставить в сторону, не вынося этот жгучий огонь, но внезапно я поймала себя на том, что приятное тепло разливается по телу от горла и до кончиков пальцев, а голодный желудок весьма охотно требовал продолжить, и я осторожно съела кусочек нежного, хоть и острого мяса.
Бьёрн довольно кивнул.
— Вот видишь? Не так уж и страшно.
Я подозрительно прищурилась.
— Ты всегда так учишь своих учеников? Или это только мне повезло?
Он усмехнулся и, допивая бульон, спокойно ответил:
— Ты особенная, ди Мори.
В его голосе не было ни насмешки, ни привычного безразличия. Только тихая, едва уловимая искренность, от которой почему-то стало жарче, чем от всего этого проклятого супа.
Я неловко взялась за лапшу, чувствуя себя по-дурацки неуклюжо и явно не аристократично, но есть это блюдо аккуратно было невозможно! Тонкие пряди лапши то и дело выскальзывали, а густой бульон обжигал губы, оставляя пряный острый след.
Стараясь не смотреть на Бьёрна, который наверняка посмеивался над моим видом, я снова набрала полную ложку обжигающего бульона и выпила, представляя, что это огненное лекарство — жжёт изнутри, пробирая лучше любого снадобья, согревая после морозной реки, разгоняя дрожь.
Ветер шевельнул ткань занавесей перед дверью. Я снова подняла голову и заметила, как уходящее солнце мягко золотило лицо Бьёрна. Выражение его лица изменилось — не осталось ни усмешки, ни той сдержанной иронии, к которой я привыкла. Серые с огоньками глаза смотрели на меня внимательно, с незнакомой теплотой.
Может, мне просто показалось?
И как только он всегда оказывается рядом в нужный момент: что тогда после игры в тафл с Ильхасом, что сейчас в тот момент, когда он меня чуть не утопил в этой речке.
“…тебе кажется, что ты одна, но на самом деле на тебя всегда кто-то смотрит,” — прозвучали в голове слова Айдан де Марит.
Но прежде чем я успела что-то сказать, Бьёрн чуть качнул головой, словно возвращаясь к себе, и снова усмехнулся.
— С тебя убрать посуду, — легко бросил он, поднимаясь из-за стола.