Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»
Шрифт:
— Полагаю, вы считаете — и, впрочем, совершенно справедливо, — что свет, увиденный мисс О’Брин под моей дверью, ничего не подтверждает? Мрмфк. Я так и думал. Тогда других доказательств предложить не могу.
Джексон что-то начертил на листочке и продолжил:
— Мистер Эванс, похоже, вы следующий.
— Боюсь, лейтенант, моя история чуть менее убедительна, чем даже у доктора Боттомли. Я просто бродил — наверху, внизу и даже, — тут он отвесил миссис Хадсон вежливый поклон, — в комнату леди.
— Нельзя ли поконкретнее?
— Я беспокоился. Меня, как и доктора Боттомли, встревожили действия Уорра. Когда
— Почему вы не упомянули об этом? — рявкнул доктору Джексон.
— Почему? Потому что это было за несколько минут до того, как я услышал выстрел; я думал, это ненужно для вашего расписания.
— Продолжайте, Эванс.
— Затем я вновь спустился…
— По какой лестнице?
— Парадной, конечно.
— Вы видели его, мистер Вейнберг?
Продюсер всплыл из глубин меланхолической озабоченности.
— Мой мир рушится вокруг меня, и вы хотите, чтобы я увидел маленького человечка на лестнице? Ха!
— Но вы сказали Финчу, что уверены, что убийца не спускался по этой лестнице.
— Лейтенант Джексон! Человека, несущего труп Стивена Уорра, я бы заметил, даже если бы мой собственный брат умирал у меня на глазах. Но если такой маленький человечек просто спускается вниз… Что тут сказать?
— Вы уверены, — снова повернулся Джексон к Эвансу, — что это была не лестница с веранды?
— Совершенно уверен, — невозмутимо ответил Джонадаб Эванс.
— Хорошо. А затем?
— Пошёл на кухню попить воды. Там была миссис Хадсон, и мы немного поболтали. Она рассказала мне, что горничная её сестры поступает в Миссурийский университет, и мы немного поболтали о Колумбийском.
Джексон посмотрел на деловитую экономку и с удивлением заметил на её лице почти человеческую улыбку.
— Это так, миссис Хадсон?
— Да, лейтенант.
— В какое время это было?
— Не знаю. Не подумала бы, конечно, что об этом будут спрашивать. Но, думаю, около четверти двенадцатого. Да, должно быть так, потому что я помню, что, когда мистер Эванс ушёл, я посмотрела на часы и сказала сама себе: «Осталось ещё полчасика поработать, и до полуночи я уже не засну».
— И как долго он был с вами?
— Думаю, минут пять.
— Это значит, с 11:10 до 11:15 или с 11:15 до 11:20?
— В самом деле, не могу сказать. Ненавижу выглядеть столь неэффективной, но, бог мной, просто невозможно замечать всё это.
— Всё в порядке, миссис Хадсон. Я сам не заметил время выстрела. А потом, мистер Эванс?
— Я вышел из кухни и пошёл в переднюю часть дома. Мог простоять там несколько минут; наверняка не скажу. Затем я увидел, как в дом вошёл довольно взволнованный мистер Фернесс, и, заинтересовавшись, что происходит, я последовал за ним.
— Спасибо. С Федерхутом всё ясно, так что переходим к следующему имени в списке. Фернесс?
— Короткий и ничем не примечательный рассказ, — почти с сожалением промолвил Дрю Фернесс. — Я оставил вас, джентльмены, завёл машину, подъехал к дому, прождал, как показалось мне, очень долго и, наконец, пошёл в дом посмотреть, что случилось с мисс О’Брин. Остальное вы знаете.
— Просто для проверки — вы, пока ждали, не видели, чтобы кто-либо входил в дом?
— Нет. И могу сказать это уверенно — естественно,
— А через кухню никто не входил, миссис Хадсон?
— Никто.
— Вы всё это время были на кухне?
— Да.
Джексон ещё что-то пометил в своих записях.
— Ваша история, мисс О’Брин, нам уже хорошо известна. Остаётся только мистер Ридгли.
— Как обычно, — самодовольно заметил Ридгли.
— Мистер Ридгли, — продолжал Джексон, — вероятно, просто жаждет вновь показать мне, насколько он виновен, но не думаю, что нам нужно вдаваться во всё это снова. Он бродил по улицам, и никак это не проверишь. Вот так вот.
Он ещё что-то черкнул на бумаге и сложил листок.
— Можно ли увидеть ваши записи, лейтенант? — попросил Боттомли.
Джексон немного подумал.
— О’кей, — наконец, сказал он. — Вреда в этом не будет. Но не воспринимайте колонку «Очищен?» слишком серьёзно. Это лишь предварительный список.
Расписание переходило по всей жадно любопытствующей группе из рук в руки и, наконец, вернулось к Джексону. Он сложил его, убрал в карман и встал.
— Сержант, — проговорил он, — будет присматривать за вами всю ночь. Финч, полагаю, вернётся утром, я, возможно, тоже. Пока что доброй ночи вам всем. Пожелать и приятных снов мне не хватит духу.
— Конечно, — нервно проговорила миссис Хадсон, когда Джексон ушёл, — лейтенант в чём-то ошибся. Это был человек со стороны.
— Конечно, — заверил её Харрисон Ридгли. Эти уверения убеждали бы сильнее, не сопровождай их сухая полуулыбка.
Глава 10
В ту ночь Дрю Фернесс всё-таки отвёз Морин домой. Когда он впервые предложил ей эту поездку, мысли её были наполовину злонамеренные, наполовину — трудно ей было бы определить эту вторую половину. Но беззаботные мысли об этой поездке теперь представлялись чем-то не пятичасовой давности, а восходившим ко временам падения администрации Тафта [57] — празднованию которого верным демократом Теренсом О’Брином Морин и была обязана своим существованием. Ни злой умысел, ни та неопределённая вторая половина мыслей не тревожили её сейчас. Она просто измоталась и устала; и она ничего не помнила о времени между отъездом с Ромуальдо-драйв, 221б и тем моментом, когда её осторожно подняли с плеча Дрю Фернесса перед домом 1233 по улице Берендо. Она сонно пробормотала пожелание доброй ночи, которое, как она потом надеялась, не прозвучало слишком грубо, и неуверенно поплелась в дом.
57
У. Х. Тафт (1857–1930), президент США в 1909–1913 годах от Республиканской партии, потерпел в 1912 году при попытке переизбраться на второй срок разгромное поражение, столкнувшись с противодействием как своего предшественника Т. Рузвельта, также выставившего свою кандидатуру, так и победившего в результате раскола правящих республиканцев демократа В. Вильсона.