День последний

Загорчинов Стоян

— Деспот, — вдруг услышал он, вздрогнув, чей-то голос прямо над собой.

— Кто это сказал? — с удивлением спросил он. Сквозь пальцы прислонеиной ко лбу правой руки он увидел Ра-денко, который молча слушал кого-то, Райко, который жадно глядел на тюки, и греков. «Я замечтался, загре-зил», — сказал он себе и окончательно вернулся к действительности, однако еще ощущая сладкую тяжесть Елены у себя на коленях. «Не она ли сказала это?» — промчалось в его мозгу.

— Кто это сказал, Момчил?—услыхал он удивленный голос Райка. — Да вот его милость. Император жалует тебя званием деспота и отдает тебе весь край от Куму-цены до Морунца, с городами Перитором, Полистилоном и

Ксантией, если ты ему против Кантакузена поможешь.

Воевода вскочил на ноги. Глаза его сияли, как звезды.

— Я пойду против того,' кто первый встанет мне поперек дороги. От Кумуцены ли до ^Морун^ца, от ^Чер-_{Н0Г0 ли} моря до Синего ⁴⁸ —только меч м°^{и укаж}ет мдо предел.

«Н_о почему мне показалось, будто это сл°^в° ^{сказала} Е_лена, и почему она мне сейчас пригрезилась?» ^{— опять} всплыл в его сознании прежний вопрос до ^{задал его как} буд_то не он, а кто-то другой. От этого вопродо го^рдая решительность его речи сломилась.

_— Я сам возьму что мне принадлежит. А там пускай император дарит что хочет, — прибавил он более сдержанно, хотя так же гордо. И опять в душе ^ег° тадо дослышался тот же голос: «Она — боярышня, ^{а т}ы^, додо захочешь, деспотом можешь стать».

Но снова взял верх прежний — гордый и непреклонный Момчил.

— Слушайте, греки, — медленно, твердо начал он, глядя на скопца и двух его товарищей. — Пять тысяч пеших и триста всадников ждут в Меропской крепости моего приказа о выступлении. По морю их поведу, на облака пошлю — нигде соколы-юнаки меня не посрамят. Один я знаю, когда и против кого обнажить свой меч. Какое мне дело до вас и ваших счетов с Кантакузеном? Где захочу и найду выгодным, там и нанесу удар.

Слова его тяжело падали в пустой горнице, словно вылитые из свинца. Лицо его опять сияло, глаза блестели. Он ударил рукой по столу так, что пустая чаша подскочила и свалилась на пол.

— Так и передайте Апокавку. Слышите? — прибавил он, глядя в упор на послов.

Греки молча переглянулись.

— Довольно, храбрый воевода, — мягко, любезно заговорил скопец. —Мы тебя поняли. Если ты собрал столько всадников и пехоты, так, конечно, не в помощь Кантакузену. Кто свои руки о крапиву жег, тот и будет себе похлебку варить. Понятно, понятно, — закончил он с лукавой улыбкой.

— Ты только Кантакузену не помогай. Императора и это обрадует, — вкрадчиво вставил толстый византиец. — И не забудь, воевода, — продолжал он, озираясь и понизив голос: — царь Иоанн-Александр теперь в Сли-вене. Как только мы ударим на Димотику с юга, он на-

^{кинется н}а Кантакузена с севера. Император и царь об₀ всем договорились. •

Момчил улыбнулся.

^{Это т}°же дошло до моих ушей. Ловко плетет сети ^царь Александр. Вы ему восемь крепостей уступили, он вам восемьдесят воинов пришлет; и на том скажит_{е спа-}^сиб°. Как? Ты царем хочешь меня испугать, византиец?— возвысил голос Момчил, и улыбка его стала злой, н_а^смешливой. —

Побратим Раденко, — обернулся он к молчаливому сербу, — сколько человек перебежало в Меропу ^{из царс}кого войска, что третий день под Перпераком стоит?

— Да сотня наберется, побратим воевода, — коротко ответил Раденко, пошевелившись на стуле, и опять стал молча слушать.

— Под Иперперакионом в Море? — переспросил скопец и переглянулся с товарищами.

Удивленные лица их ясно говорили о том, что эта весть застала их врасплох.

— Что вам за дело до Перперака, византийцы? — спокойно сказал Момчил. — Крепость — не ваша, а Кантакузена. Или не было уговора, чтобы царь Александр Мору взял, а?

Он засмеялся, глядя на удивленные лица послов.

— А вступили ли царские войска в крепость, храбрый воевода? — осведомился толстый византиец, делая вид, будто не понял Момчилова намека.

— Вступили! Вступил только начальник их, боярин Витомир; пробует теперь вина кастрофилакта и около жены его увивается.

Это сообщение, видимо, пришлось по вкусу послам. Лица у них посветлели. Они снова переглянулись, и скопец опять отвесил поклон.

— Не будем больше отнимать у тебя время, воевода, — промолвил он прежним сладким голосом. — Мы поняли и запомнили одно: что ты не будешь помогать Кантакузену против нас.

И он заглянул Момчилу в глаза. Момчил не ответил ни да, ни нет, но византиец, видимо, остался доволен.

— А если ты все-таки нападешь на димотикского бунтовщика, отправь пленных в Царьград. Император сейчас же. пришлет тебе грамоту о назначении тебя деспотом, — продолжал, понизив голос, скопец, глядя в упор на воеводу.

Момчил опять ничего не ответил, а византиец и это молчание принял как добрый знак.

— Мы явились в Меропу под видом купцов. Так же и удалимся, — сказал он. — Прикажи твоим людям не чинить нам обид и помех в пути.

Момчил сверкнул глазами.

— Вы видели виселицу, когда шли сюда, византийцы? — сурово промолвил он. — И на ней двух по_вешенных? Когда пойдете обратно, поглядите еще раз. И знайте: в Меропе нет ни воров, ни убийц. Поезжайте спокойно! На вас пылинка не упадет. А нынешний ве^чер вы — наши гости, — прибавил он. — Переночуете в селе. Никто не узнает, кто вы и откуда.

— ^Спасибо, воевода, — ответили греки и, поклонив_{^шись Момчилу, начали выходить по одному. Последним ^вышел Райко, которому Момчил что-то шепнул.}

^В°^^в°да встал с места и сделал несколько шагов, за^{дев ногой} один из оставленных греками тюков. Т_юк р_ас^крылся, ^{и оттуда}, ^наряду с драгоценными разноцветными высыпалась целая пригоршня з_олотых.

^{Момчил наклон}ился, посмотрел на монеты, похожие ^{на золотые пу}говицы, пришитые к аксамитны_{м плащам.} ^{Потом поспешно} выпрямился и повернулся к двери, ^{словно собираясь ког}о-то позвать. Но промолчал и с улыб_{кой махнул рукой.}