День последний

Загорчинов Стоян

1^Ку?^{цы забыли свой} товар, — весело пробормот_ал ^оН ^{Побратим р}аденко, — обратился он _{к се}рбу,— ^{убери эти тюки}. ^А потом, вместе с Войхной, раздай _то, что ^{в них}, ^нашим. ^Золотые — крестьянам: по золотому _на ^избу. П^{ускай и к}р^естьяне порадуются византийским

п_о-^даркам^ ^{Себе вы}берите что понравится. Мне н_{иЧего не}

^{оставляйте}. ^{С меня} довольно обещания назначить меня деспотом.

^{Момчил опять вес}ело засмеялся и, пнув тю_{к ного}й, ^{быстро вошел в ту маленькую} дверь, за которой незадолго ^{перед тем скры}лся его побратим чуйпе_тлевец.

4. БОГДАН

^{С тем же весе}лым, задорным смехом на устах М_омчил ^{вошел в маленьк}ую полутемную оружейную, завале_нную ^{до потолка всевозможн}ыми копьями, дротами, короткими ^{и длинными м}ечами, похожими на грибы чешуйчатыми ^{панцырями}. Ж^елезные шлемы с подбородником и науша_– ^{ми стоял}и ^аккуратными рядами на полках, словно чере_па ^{в мона}ст^ырском склепе. Щиты были навалены грудой, по ^{большеи части} новые, крепкие, а если попадались стары_е, ^{то начищен}ные до блеска, будто на продажу.

М°^жешь меня поздравить со званием деспота, по_{^братим Богдан! — крикнул Момчил с порога, глядя на стоящего возле узкой бойницы и к чему-то прислушивающегося парня.}

Тот обернулся к воеводе.

— Послушай, как поют! — сказал он.

Момчил медленно приблизился к отверстию. Звонкий молодой голос пел весело, беззаботно:

Что мне теперь делать, посоветуй, мама!

Конь мой в лес умчался, улетел мой сокол,

Убежал куда-то пес, товарищ верный. *

, Мне идти за ними или за девицей?

Поющий остановился, немного помолчал, потом, повторив последние слова, продолжал на другой мотив: Отыщи девицу, мой сыночек милый!

Вновь коня ты купишь, сокола поймаешь,

Сокола поймаешь, верный пес найдется.

А ее упустишь — больше не увидишь.

— Песня лжет, — взволнованно воскликнул Момчил.

Он стал ходить взад и вперед по узкому свободному

пространству, что-то отрывисто бормоча и все более волнуясь. «Пьяница, забулдыга!» — сердито повторил он несколько раз, потом вдруг остановился, поднял откатившуюся от общей груды палицу и с такой силой швырнул ее в шлемы, что несколько штук упало на пол.

— Завтра же пошлю его в Тырново. Слышишь? — крикнул он, кидая злой взгляд на Богдана.

— Кого и за чем? — тихо спросил богомил и, отойдя от бойницы, сел на груду щитов.

— Да пьяницу этого, Райко. За Еленой.

— Ежели Елена — та боярышня, которую ты увез с царского пира, — так же тихо, спокойно ответил Богдан, — то она уже не в Тырнове, а в Цепине.

Момчил вытаращил глаза.

— Ты мне не веришь, побратим? — продолжал парень. — 5I сам своими глазами видел. Все сидит наверху башни и глядит на лес, на дорогу. Видно, кого-то ждет.

_ Ко_Гот₀

ждет, — повторил Момчил, улыб^{нувшись}

детской улыбкой. — Ну?

_ Ну, а как только стемнеет, велит жечь н^{а башне}

сосновые ветви и посылает в лес псарей ^{с г}°^нчими. Ко_стер _трещит и светит, гончие лают в лесу. А ино^й р^аз ...

_— И_ной раз, — в восторге повторил воевода.

— Иной раз целый день молится, с колен не вст^ает, говорят. А то возьмет, в Цепино, в монастырь уеде^ ^который сама в память отца и матери построила, где сестра твоя Евфросина — игуменьей. Видно, постричься задумала.

— Песня лжет, и ты лжешь, побратим, — воскликнул Момчил, выпрямившись. — Откуда ты знаешь боярышню Елену и мою сестру Евфросину? Кто ты такой? Старческий вид принимаешь, богомильские басни искусно и сладко рассказываешь, все тебе известно, — с досадой промолвил воевода. — Я тебя в Чуй-Петлеве побратимом назвал, оттого что и меня когда-то один из твоих дуксов и севастов разукрасил. Но тенью своей я тебя не делал.

С этими словами Момчил направился к двери и уже взялся за щеколду.

— Погоди, воевода! — сказал Богдан, вставая с груды щитов. — Ежели не веришь словам моим, пошли Райко или кого другого из хусар в Цепино. Боярышня там, с тех пор как болгарские войска в крепость вошли.

Момчил снял руку с щеколды и внимательно посмотрел на худое веснушчатое лицо Богдана.

— Я сам туда поеду, — тихо промолвил он, и на губах его появилась прежняя детская улыбка. — Только ... я боюсь...

Он произнес это совсем тихо и даже прислушался, не притаился ли кто за дверью.

— Боюсь, — повторил он, качая головой. — Боюсь женщины. Момчилу не страшны ни стрелы, ни копья, а страшны черные глаза боярышни.

Он задумался.

— Сам не знаю, как это случилось, что я полюбил ее и она стала мне так дорога, так близка моему сердцу. Похищая ее, я хотел отомстить ее отцу, а теперь, оказывается, старый прахтор преследует меня, даже лежа в могиле. Меня преследуют, не дают мне покоя глаза Елены, ее стан. Пять лет прошло с тех пор, а она все передо мной. Но нет, не только ради стана и глаз полюбил я ее,— ^промолвил Момчил другим голосом, — а за то, что она — ^{гордая чу}дная девушка. Это и побратим Сыбо перед смертью мне сказал...

Воевода махнул рукой, не договорив.

— Потому ничего и не выйдет, что гордая, — продол^жал он. — Я отца ее в могилу загнал, этого она никогда не забудет. Не забудет и того, побратим, что она — боярышня, а я ... — отрок, отрок отца ее и разбойник. Пусть пострижется! — отрезал он, как ножом, и лицо его опять стало гневное, злое.

— А звание деспота? Не знаю, в чем дело, но ты сказал, что тебя можно с ним поздравить. Она — боярышня, а ты, выходит, коли пожелаешь, деспотом будешь?

Момчил, весь красный, с расширенными глазами, подскочил к чуйпетлевцу.

— Я об этом только подумал, в сердце мысль затаил. А ты как мне в душу забрался?

— Тебе отворотного зелья надо выпить, побратим Момчил, чтобы Елену из сердца вырвать, — насмешливо заметил Богдан.

— И без зелья забуду. Пускай постригается, коли лочет, или за-м:уж выходит! — все так же сердито и зло крикнул Момчил.

Он опять забегал по комнате, как волк в клетке. Два раза остановился возле бойницы, хмуро выглянул наружу, потом продолжал свое хождение взад и вперед. Наконец резко остановился перед богомилом, мирно сидевшим на щитах.