Дети войны

Медведникова Влада

«Песни останутся с тобой, — говорили старшие звезды. — Коснись их темнотой, она запомнит самую суть песни». И темнота текла к ним, свивалась, сияла звуком, возвращалась в глубины моего сердца.

Я там, где рождаются песни. Слова Ильминара, голос прошлого, настигший меня сейчас. Моя песня звучит, не смолкая.

Этот голос так близко, что я тянусь к нему, готовый ответить. Но нет, это лишь память, никто не зовет меня.

Я останавливаюсь возле мачты, машинально берусь за черный канат. Прикосновение успокаивает меня: в движение корабля вплетается дыхание города,

я остаюсь на шаткой палубе, но позволяю воспоминаниям увлечь меня. Слова Ильминара звучат снова, прошлое становится отчетливым, ясным.

Шаг — из ослепительного света, под скальные своды чертогов тайны — и забвение спадает, как пелена. Старшие звезды встречают меня — все, кроме Сэртэнэ, должно быть он поет у первого источника сегодня. Они касаются моих рук, лишь Ильминар стоит неподвижно. Воздух пронизан печалью, Цэри и Эйяна пытаются скрыть ее, но Эрэт сокрушен, его чувства — как тяжелые цепи. Я не знаю что делать, я должен помочь, я никогда не видел их такими — здесь всегда был лишь свет, знание и сияющая красота. Но Эрэт кажется сейчас совсем старым, старше Цэри, старше каменных стен. Что случилось, что могло так изменить его?

Я поднимаю взгляд на Ильминара, но не могу заглянуть в его душу. Его глаза — как у человека, одурманенного синим дымом, ушедшего в самое дальнее странствие. Я беру его за руку, но Ильминар не отвечает на прикосновение. Его чувства, легкие, неясные, словно рассеяны по всему миру.

— Он далеко от нас, — говорит Эйяна. Ее голос звучит тихо, но расходится сияющими волнами в моем сердце. — Ты должен знать об этом. Сегодня день его совершеннолетия, и он сделал то, чего мы не ждали. Пожертвовал собой, ради будущего, ради победы.

Ильминар старше меня на пять лет, эти годы — пропасть, отделяющая меня от взрослой жизни. Я вновь вглядываюсь в его лицо, но Ильминар смотрит сквозь меня.

— Он отдал себя источнику, — продолжает Эйяна. — Его душа слилась со звездным светом. Он отдает силу своей жизни всем воинам, каждой звезде. Чтобы у всех нас было больше сил.

Она говорит красиво и ровно, но печаль становится острой, как лезвие. Ильминар пожертвовал собой. У каждой жертвы должна быть цель.

— Мы сможем раньше начать войну? — спрашиваю я.

Цэри качает головой.

— Нет, — говорит он. — Но на войне мы будем сильнее.

Я там, где рождаются песни. Мысль Ильминара вплетается в мои мысли, течет среди них, как прозрачный ручей. Моя песня звучит, не смолкая. Но я рядом с тобой, Мельтиар. Я слышу тебя.

Слышит ли он меня сейчас или моя вина слишком велика? Так просто было бы дотянуться до него сквозь ветра и волны, спросить — но я не стану этого делать. Я не стану тревожить тех, кто сияет надо мной.

Достаточно того, что они поют для нас.

* * *

Мы так далеко от дома, что каждый день стал бесконечным. Два дня отделяют нас от бури, но это время превратилось в бескрайний простор, мерный плеск волн, крики чаек, скрип досок, ветер, раздувающий паруса. Память о грохочущем шторме, о молниях, раскалывающих небо, о страхе и отчаянии в глазах моих звезд, — отступила. Словно все

это было годы назад.

Но прошло лишь два дня.

Я встречаю утро на передней палубе, вглядываюсь в бескрайний океан, ищу конец нашего пути — но вокруг только волны. Настал третий рассвет после бури, — море подернуто туманом, мы плывем в сиреневом мареве. Я вижу свои руки на поручнях, но дальше — лишь светлеющая мгла. Как предвестники Эртаара чувствуют путь в этой пелене? Они направляют корабль, ведут нас к цели.

Кори — единственный голос, доносящийся до нас из дома. Каждый день его мысль касается меня, вспыхивает, спрашивает. Но сегодня эта вспышка сдержанней и тише, — словно туман опустился на все миры и моря.

Все в порядке, отвечаю я.

Миг молчания — такой глубокий, что я слышу отголоски песни, которую поют для нас в чертогах тайны. Миг долгий как наш путь, как наши дни среди волн. Но Кори прерывает его.

Он говорит:

«Есть важные новости».

За его словами скрыт дым пророческих видений и минувшая тревога, острая словно множество клинков. Тень чувств, прорвавшихся в слова. Я не спрашиваю ни о чем, я жду.

На острове возникли серьезные проблемы, говорит Кори и его мысли окатывают меня мешаниной образов: я вижу остров, незнакомый и чужой, вижу корабли врагов, вижу Лаэнара — лишь краткий миг. Я молчу и жду. Кори продолжает, его слова нагоняют друг друга, бегут все быстрей: Было решено забрать Лаэнара и Эли, я говорил с Эли во сне, он согласился вернуться и мы перенесли их в город, на тайный этаж, сейчас с ними все хорошо.

Я должен ответить ему, но речь замерла где-то в глубине сердца, сплелась с безмолвной темнотой. Я смотрю на свои руки — они сжимают поручни все крепче, костяшки пальцев побелели от усилия. Смотрю дальше — на нос корабля, рассекающий туман и волны — и мысли приходят в движение, превращаются в смерч и грохот бури.

Но я могу победить любую бурю. Я должен.

Я отпустил Лаэнара, чтобы он остался в живых — но отправил его навстречу опасности. Если бы его не вернули в город, он бы погиб — это ясно. Я отправил его на смерть, мои старшие звезды спасли его. Спасли предвестника, предавшего меня. Что с ним будет теперь?

Боль сжимает горло, сухая и острая, как песок.

Что решили делать с Лаэнаром? — спрашиваю я.

Он на тайном этаже, отвечает Кори, отдает свою силу источнику.

Это может значить что угодно — можно отдать источнику всю душу, всю силу — но чувства Кори сквозят сквозь слова, говорят: это слабое наказание, не наказание вовсе, Лаэнар в безопасности.

Спасибо, говорю я и разжимаю руки.

На ладонях горят следы от поручней. Туман уже не стелется плотной пеленой, рвется на потоки мглы, сквозь них алеет восходящее солнце. Я спускаюсь с передней палубы, иду к каюте.

Песок боли осыпался в сердце, в жар темноты, но горло саднит, словно разорванное криком. Этот крик должен остаться безмолвным.

«Всегда помни, прежде всего ты — лидер». Кто из старших звезд сказал мне это? Пять голосов все еще сливаются в один, я не могу различить. Но это правильные слова.