Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
В семь часов вечера я подаю десерт, дети укладываются в девять. Если я смогу их затолкать: они перевозбуждены встречей с Ариной. Еще бы! Кто не перевозбужден…
Она поднимает бокал:
— Я хочу выпить за самый счастливый день в моей жизни: я сижу за столом с тремя Сириными сразу. За вас!!!
Я пью бокал с водкой до дна и запиваю шампанским. На десерт — клубника с малиной и мороженым. Она обожает мороженое. И ест его полчаса.
— Она у вас не замерзнет?
— Кто она? — не
Арина пьет снова шампанское, с малиной, и рассматривает детей. Дети не укладываются до десяти вечера и играют с ней. Я укладываю их в спальне и захлопываю дверь.
Большой стол стоит посредине комнаты, убранный.
— Алешенька, я всегда хотела это сделать на столе! — Она садится мне на колени, и я чувствую сквозь две материи жар ее бедер.
Актриса пересаживается на стол и раздвигает ноги, обхватывая коленями меня вокруг талии. Она быстро расстегивает мою рубашку и бросает ее в сторону. Дрожащие от возбуждения ладони касаются моих сосков. Пальчики моментально влажнеют.
— Алешенька, как я обожаю твое тело!
Она склоняется и целует мою шею. Я — ее. Потом быстро сбрасывает свое одеяние. Шепчет:
— Поцелуй мои соски.
Я целую ее груди, небольшие, нежные. Она расстегивает мои брюки, спускает их, потом тянет меня на стол. Я не уверен, что стол выдержит тяжесть наших тел. Арина опрокидывается на спину и разводит ноги в воздухе. Стол как ствол: узкий, но длинный.
Она касается всего внизу.
— Алешенька, я так люблю его. И эти шарики…
Я слишком перевозбужден, чтобы заниматься с ней предварительными ласками. Да они ей и не нужны, она всегда была готова…
Она нежно и настойчиво вводит его в себя, выгибаясь. Я берусь за ее бедра, и буги-вуги начинаются. Я ввинчиваюсь, озверев от желания, а она искусно подбрасывается ему навстречу. Ее крепкий зад и тугие бедра естественно, без всяких усилий ловят каждое мое движение, каждый толчок, каждый зигзаг налево и направо и точно подставляют навстречу середину своего лона. Ее клитор скользит по коже моего ствола. Темп ускоряется, и все накаляется. Я делаю последние, уже звериные толчки.
— Да, Алешенька, да… в меня, в меня!..
Я приглушенно рычу, удивляясь, что стол под нами не рушится, — так взлетают ее бедра. И, закусив ее плечо, вдавившись до конца, изогнувшись нечеловечески в оргазме, мы кончаем вместе.
Она шепчет ласково, по лицу текут слезы:
— Хочу маленького от тебя.
— Что-что? — не понимаю я.
— Ничего, — говорит она и целует меня в губы.
Мы пересаживаемся на диван. Я целую ее тонкую сильную руку.
— Как сделать, чтобы я была с тобой все время, а не раз в два месяца, украдкой.
— Ты можешь прилетать столько, сколько захочешь.
—
— Как часто вы влюблялись?
— Один раз в училище, был такой студент Маргаринов, он потом стал актером и уехал в Париж. Все звонит и зовет в гости.
— А ты?
— Я поеду, только летом. Хочу увидеть Париж.
— Ну и ему себя показать: какой стала, чему научилась!..
— Алешенька, это все совсем другое: мы друзья.
— У друзей палочка тоже попадает в дырочку.
— Как ты сказал? Ой, мне очень нравится это выражение.
— Дарю.
— У тебя такой необычный язык. Не говоря уже о том, какой ты необычный в постели. Я обожаю тебя и его, и то, что вы творите вместе, со мной…
— Сейчас ты введешь меня в краску.
— Неужели ты стесняешься? Ты должен гордиться своим талантом…
— Теперь это называется «талант»?
— Назови это как хочешь, но то, что ты делаешь, — бесподобно.
— Это умеют делать абсолютно все, даже собачки. Инстинкт.
— Напрасно ты так думаешь. Редко кто умеет это делать классически или великолепно…
Она прикусила язык.
— Да?! — Я удивленно смотрю на нее. — Говорит профессионал?
— Просто у меня муж есть.
— А-а… — я даю ей уйти из положения… когда две лопатки касаются ковра. Зачем? Я прекрасно понимаю, что у нее была рота, стая, свора мужчин и ей есть с чем сравнивать.
— Кто же был лучший? — спрашиваю я.
— Неужели ты сомневаешься? Конечно, ты!!
— Скольким, интересно, вы это говорили?
— Алешенька, а можно я еще съем мороженого, я так его люблю?!
Я иду и, голый, сервирую ей мороженое.
Она спит на диване, я сплю с наследниками в спальне на большой кровати. Чтобы дети ни о чем не догадались. Тем более родившая их. Потом окажется, что «я занимался развратом на глазах у детей».
Утром я накрываю им роскошный завтрак, я рад ее приезду. А дети блаженствуют, что не нужно есть кашу. Они едят бутерброды с черной икрой, которую привезла Арина. Почему-то все в Империи считают, что в Америку нужно привозить именно черную икру.
Целый день мы гуляем по аллеям парка над рекой на Вест-Сайд, я снимаю всех восьмимиллиметровой видеокамерой. Пока дети не валятся от усталости на скамейки.
Арина никогда не устает, она была когда-то бегуньей. (А теперь — ебунья, шучу я про себя.)
— Алеша, я должна в этот приезд обязательно купить комбинезон. Это сейчас так модно! И вообще, нужно сходить в женские магазины, мне нечего носить.
Я смеюсь.
— Почему ты смеешься?
— Я еще не встречал женщину, которой было бы что надеть.