Девушка с экрана. История экстремальной любви
Шрифт:
Готовить дома было уже не на чем, и мы пошли в китайский ресторанчик с вкусной едой праздновать ее приезд.
Ночь была в ласках, неге и нежностях. Она не скандалила. Мне как-то даже не верилось.
До переезда оставалось три дня, и она сразу впряглась в работу. Она великолепно и невероятно искусно паковала в картонные ящики все, что должно было быть упакованным. Я занимался только книгами, альбомами, рукописями, журналами и фотографиями. Мы ложились спать в пять утра.
Переезд для меня всегда связан с ужасом, кошмарами, потерями и бесчестным надувательствами со стороны
Переезд в дом с израильтянами из компании «Шолом» чуть не кончился стрельбой из пистолета. Самые наглые твари — израильские перевозчики. (Теперь я начинаю понимать, почему их так любят соседи-арабы!..) И ничего ты не можешь сделать, если хочешь получить свой скарб обратно.
На этот раз мне помогали мои друзья, русский и американец, и мне казалось, что они трехжильные. Таскать мои книги в ящиках могут только волы. Даже профессиональные грузчики больше всего ненавидят перевозить книги.
По какому-то тридцать пятому знакомству мне прислали русского водителя, обманув с размером грузовика, и сейчас он стоял на кухне и пялился во все глаза на Ариночку. И не двигался! А платил я ему по часам. Плюс за то, плюс за это, плюс за третье. Плюс, плюс, плюс!
— Геннадий, что-нибудь не так? — намекаю я вежливо.
Нет, — опоминается он и отрывает взгляд от Арининого лица, — все нормально.
Через минуту он опять пялится на нее. Она пакует быстро и споро последние кухонные мелочи.
Я выношу ящики к лифту и слышу через дверь:
— Простите, вы, случайно, не Арина Шалая?
— Да, я Арина Шалая.
Это невероятно. Вы моя самая любимая актриса. Я по пять раз смотрел все ваши фильмы.
— Спасибо, — реагирует актриса спокойно. — А вы давно здесь?
Два года. Но я и не мечтал, что когда-нибудь смогу встретить вас в Америке. Уже ради этого стоило эмигрировать!..
Я вздохнул с громадным облегчением. С этого момента он был самый послушный, шелковый грузчик, помощник, водитель, распорядитель, который работал с удвоенной энергией, а не тянул резину, как все они обычно. Дальше события развивались, как в сказке. Я понимал, что теперь все зависит от Ариночкиной улыбки, на нее он стеснялся даже поднять глаза. Я знал, что перед такой фигурой не устоит ни один мужчина, не то что грузчик. Главное, чтобы он не падал…
Это был мой самый беспроблемный, сказочный переезд, который обошелся в два раза дешевле, чем «был рассчитан», и занял на два часа меньше! Извозчик ни за что не хотел брать «на чай», говоря, что делал это все ради любимой актрисы, а не ради денег. Неужели такие грузчики-джентльмены еще существуют? Но с удовольствием согласился взять открытку с ее портретом и автографом. А также, после Арининой «рекламы», попросил подарить ему мой изданный в Нью-Йорке «Факультет».
Когда я сказал, сколько стоил мне переезд, мой друг американец — Ник долго смеялся и сказал, что я должен заплатить
В эту же минуту я дал команду все бросить, Ариночка надела свой знаменитый комбинезончик, и мы пошли праздновать в ближайший ресторан наш необыкновенный переезд.
Ночью она была нежна и покорна. И следующие два дня все расставляла, убирала, мыла, чистила. Она не верила, какая большая квартира и что я буду жить в ней один. Она хотела жить со мной.
— Алешенька, а ты можешь в городе проявить мне пленку, я хочу посмотреть, как получилось. Это мои первые снимки.
На следующий день Арину увезли на съемки на русское телевидение и только к вечеру привезли. Она была счастлива, ее там все знали. И о ней снимали фильм целый день.
Через два дня я забрал снимки и, как всегда, прямо в лаборатории стал проверять их качество. На первых двух снимках был какой-то молодой мальчик, сидящий у окна в самолете.
— Кто это? — спросил я «фотографа».
— А, мой поклонник, летел в самолете.
— Ты его знаешь?
— Нет. Он попросил меня сфотографировать его на память.
— Ты всегда фотографируешь своих поклонников? Обычно делают наоборот!
— Алешенька, это моя первая пленка.
— Что и удивительно. И как ты ему передашь?
— Что мы тратим время на глупости! Я тебя очень люблю. Лучше дай я поцелую моего фелацио. Он такой прекрасный и, наверно, соскучился.
В субботу я повез ее на обед к моим старшим друзьям. Хозяин дома Лев Сумароков был гением, философом, писателем и уникумом. Второго такого я не встречал по обе стороны океана. Ариночка была польщена его вниманием, и ей безумно понравилась его фраза, которую он сказал на балконе: «Когда мужчина ухаживает за женщиной, он как бы предлагает ей свою политическую программу».
— Какой он умный, — восхищалась она, когда мы возвращались домой после обеда. — Я хочу дружить с ними. А Муза просто очарование!
С тех пор у нее появилась привычка: она говорила с Музой каждый день по междугородному телефону. Привычка не малостоящая.
Я думал, что «идиллия» так и будет продолжаться. Я по-прежнему был романтиком… Днем Арина ходила в бассейн. Она великолепно, профессионально плавала кролем и на спине в кремовом обтягивающем купальнике. С несколькими пятнами на груди. Которые, она говорила, не отстирываются, и утверждала, что ничего страшного в этом нет. Вечером я ее водил по магазинам и покупал подарки «за переезд». А также подарил нарядные туфли ее маме и любимой племяннице, которые жили в провинции.
Однако все «идиллии» кончаются рано или поздно. Как жаль… Я не оригинален в этой сентенции.
— Арин, а почему ты не носишь сумки, которые я тебе подарил?
— Не хочу.
— Они же тебе очень понравились?
— Да. Пока твоя мама мне не рассказала, что вы купили их на ярмарке за два доллара.
— Таких цен в Нью-Йорке нет. К тому же, когда я расплачивался, мамы не было рядом.
— Она видела ценник. А сколько они стоили, скажи, сколько?
— Какая же ты плебейка, неужели тебе не стыдно спрашивать, сколько стоили подарки?