Диктиона. Пламя свободы
Шрифт:
— Ну что ж, убейте меня. Но перед тем вспомните, что Микелла был убит здесь во дворце, и никто из ваших гвардейцев не заметил этого. Ночью беззвучно и бесследно пропали двести с лишним трупов и ваши бывалые гвардейцы. Что последует дальше? Быть может, бесплотные тени ночью сгустятся у вашей постели, чтоб достать из складок чёрных плащей кинжалы? А ваши наёмники пропадут так же, как пропали их собратья в Болотной стране? Вы ничего не знаете об этом мире. Если всё вокруг тихо, это ещё не значит, что всё гладко. У нашей смерти бесшумная поступь. Подумайте об
— Он прав, — заметил Авсур.
— Мы должны использовать помощь, а не отказываться от неё, — торопливо произнёс Джинад, на которого произвела впечатление зловещая речь Юниса.
— Откуда я знаю, что он сохранит нам верность? — раздражённо проговорил Рахут,
— Он будет верен, пока ему это выгодно! — рассмеялся Сёрмон, играя с котом. — У вас, мой принц, есть оружие и армия. Вы убрали его конкурента. И рано или поздно сами отсюда уберётесь, если не совсем, то, по крайней мере, в основном. И он останется здесь королём Диктионы, заступником народа перед захватчиками или что-нибудь подобное. Он будет утешать своих подданных, убеждая их, что и так добился существенного снижения налогов, а между делом пользоваться мощью оккупационных гарнизонов, которые вы оставите здесь после того, как переберётесь на свою новую планету.
— Так? — Рахут в упор взглянул на Юниса.
Тот широко улыбнулся, демонстрируя свои длинные хищные зубы.
— Мой принц, этих людей нельзя сломить. Это сильные и отважные воины, готовые к самопожертвованию. Но их можно обмануть, потому что они просты и доверчивы. И они хотят жить в мире, растить хлеб, воспитывать детей. Они устали от бесконечной войны. И они смирятся со сменой власти, если это не коснется их слишком близко. И если у власти или где-то поблизости к ней встанет тот, кому они доверяют…
— То есть ты? — зло рассмеялась Бонн-Махе.
— Не я один. Я онец, а онцы не пользуются особым уважением в Дикте. Но здесь верят тем, кто был рядом с королём в войне с баларами. Аристократия в нашем мире пользуется почётом и доверием. А я, как друг Кибелла, могу с ними договориться.
— А монахи? — спросил Рахут.
— С ними сложнее, но они ещё не скоро залижут раны. Лучшие из лучших погибли в Храме. Орден сознаёт, что теперь, когда людям известно их чуждое происхождение, их положение сильно пошатнулось. Народ будет относиться к ним, как к животным, как к изгоям. А со временем, — он сладко улыбнулся, — мы низвергнем Аматесу и возродим культ Донграна. И монахи окончательно сойдут со сцены. Их уничтожат сами же люди.
— Ты думаешь, что красные монахи теперь вызывают у народа ненависть? — поинтересовался Рахут.
— Может, пока не такую ярую, но несомненно, — кивнул Юнис.
— Что ж, поможем эту ненависть увеличить. Джинад, — Рахут обернулся к своему советнику, — пусть возьмут на улицах двадцать семь мужчин и объявят, что если виновные в исчезновении наших гвардейцев не явятся к следующему утру, они будут казнены. И если виновные не явятся, объявите, что смерть этих несчастных на совести монахов. И повесьте их.
— Это вызовет возмущение, —
— Нет, поскольку всем известно, что в преступлении виновны не горожане, а монахи, — усмехнулся Рахут. — Я дозволяю вам встретиться с нужными людьми, но при ваших беседах с ними негласно должен присутствовать Джинад. И, кстати… Я ещё раз обдумал ваше предложение устроить пир для аристократии. Оно мне нравится.
Он вышел из зала, и за ним, гордо подняв голову и ни на кого не глядя, вышла Бонн-Махе. Джинад подошёл к Юнису и спросил:
— Кого из местной аристократии вы считаете полезными для нас?
Юнис взглянул на него.
— Мне нужно подумать. Какое-то время.
— Пошли, — зевнул Сёрмон, поднимаясь со скамьи. — Здесь больше ничего интересного не будет.
— Пожалуй, — пробормотал Авсур.
Они вышли и не торопясь двинулись по спиральной галерее.
— Слышал? — усмехнулся алкорец. — Во всём виноваты монахи.
— Эта бестия ведёт свою игру, — пожал плечами Авсур. — Всё это звучит логично, разве нет?
— Но мы-то знаем, что монахи здесь ни при чём.
— И что же ты молчал?
— Да какое мне до всего этого дело! — Сёрмон почесал за ухом кота, сидевшего у него на руках. — К тому же, если б я уличил этого парня во лжи, нам пришлось бы его прикончить по приказу Рахута. А проводнику бы это не понравилось. Он ещё за этих двадцать семь заложников нам устроит.
— Он назвал семь человек, которые должны быть живы. Те двадцать семь в их число не входят. Так что пусть заткнётся. Меня куда больше беспокоит эта безумная идея с пиром. Пригласить во дворец молодых сильных мужчин и женщин, которые наверняка преданы своему королю и уж точно умеют держать в руках оружие. А проводник сказал, что в городе уже знают о том, что король Кибелл убит.
— Это так похоже на Алкор, — ностальгически вздохнул Сёрмон. — Заговоры, убийства на пирах, публичные казни. Хочется посмотреть, давно уж я не видел такой потехи.
— Это не так забавно, как ты думаешь.
— Ну, хорошо, — вздохнул Сёрмон. — Иди и предупреди этого осла. Подыщем для короля Юниса ещё один гнилой колодец и будем жить с завязанными глазами. Рахута, скорее всего, шлёпнут так или иначе. Жаль только, что это сделаю не я. Наша забота — найти свиток, а остальное…
— Ошибаешься. Нас с тобой наняли, и наша работа ещё не выполнена.
— Работа, — раздражённо пробормотал Сёрмон. Кот вдруг вырвался из его рук и шмыгнул в боковой коридор. — Я должен его поймать! — крикнул алкорец, обрадованный возможностью уйти от неприятного разговора.
Устремившись за котом, он оказался в длинном тёмном коридоре. Белого зверька нигде не было. Подзывая его, Сёрмон немного прошёл вперёд и вдруг остановился, прислушиваясь. Тревога, неожиданно охватившая его, нарастала с каждой минутой. Он ясно слышал за стенами какое-то странное движение, словно невидимые враги обходили его со всех сторон. Он положил руку на кобуру, но потом вдруг понял, что это его не спасёт. Развернувшись, он быстро пошёл обратно.