Дипломатия фронтира
Шрифт:
— В смысле?
— Катя, документ, хоть и всего лишь список с оригинала, суть вещь древняя, не наших дней писанина.
— Где же тогда оригинал? — воскликнула Селезнёва.
— Кто знает, кто знает… Музеи здесь вряд ли есть. Разве что у американцев? В манускрипте имеется упоминание о команчах!
Тут Дино не выдержал и расхохотался.
— Это же Макс подложил бумагу! Написал и подложил, мы ждали, когда ты до неё доберёшься!
— Что?! Ах вы, сво-олочи такие… Паразиты заразные! А я-то, дура!
— Археологи! Учёные! Пропавшая экспедиция, таинственные раскопки в Дикай Прерьи! — напомнил я.
Мы с сыном ржали уже вдвоём, весёлая
— Ну, весело же, Екатерина Матвеевна!
— Весельчак нашелся, — фыркнула она.
— Это врождённое! И круг общения. В раннем детстве я не был пришиблен возложенными надеждами, а в юности меня всегда окружали весёлые, счастливые люди, которых мама упорно называла алкоголиками… Кстати, хозяину этого кабинета, судя по всему, тоже не было чуждо чувство юмора, — добавил я, кивнув на висящий сбоку от стола плакат компании Northrop Grumman с надвигающимся на зрителя стальным монстром, под которым был начертан слоган строителей американских авианосцев «90,000 TONS OF DIPLOMACY» — «90000 тонн дипломатии».
Через четыре часа кропотливой напряжённой работы я почувствовал, что уже дурею.
— Сколько можно так сидеть, уже в глазах двоится! Давайте сделаем капитальный перерыв и прокатимся к Корабельной бухте, мы там ещё не были, посмотрим, — предложил я.
— И пообедаем! — кивком головы подтвердил Дино.
Селезнёва подняла вверх большой палец, и вопрос был решён.
Побережье, на котором стоит Стамбул, богато живописными глубокими бухтами, которые следуют подряд одна за другой, прямых участков берега почти нет. Поэтому разрастающийся город со временем занял три бухты, вытягиваясь в обе стороны от исторического центра, заботливо отстроенного Смотрящими в камне на берегу самой большой, Якорной бухты, для которой больше подойдёт звание залива.
Берег красив. Первая линия застройки одновременно и самая престижная. Заполучить один из двенадцати солидных каменных особняков, по одному на целый клан, мечтает каждый нувориш, но дело это безнадёжное, отцы-основатели крепко держатся за историческое место.
Швейцары давно бы выложили здесь стильную набережную из булыжника, как они это постепенно делают на берегах Женевского озера.
А наши построили бы пару санаториев: взрослый, с занудными тётеньками в белых халатах, ужасно полезным четырёхразовым диетическим питанием и степенными вечерними танцами отдыхающих под аккордеон и контрабандную водочку в кустах, и детский. Чтобы с утренними построениями возле флагштока, вечно фальшивящим горнистом, пионерскими походами с палатками в лес на холмах, ночными страшилками в тёмной спальне и коленками с замазанными зелёнкой ссадинах.
Ничего этого турки делать не собираются.
Зона главного променада есть, даже со скамейками фронтом на залив, но бродить по нему не очень комфортно.
Зато в Якорной сконцентрирована большая часть кофеен и кафешек, всех этих кебабных, шаурмячных и прочих донерных. В почёте дары моря — не рыбой единой сыт трудовой турок, почти половина шаланд занимается добычей морепродуктов. Ловят много. Головная боль добытчиков, как сказал мне один из владельцев парусных лодок, это невозможность консервирования продукции.
В меню краб и осьминог, которого турки умеют готовить на гриле так, что он становится хрустящим, но мягким. Удивительное дело! На Земле мне удавалось на кухне сотворить из осьминога лишь куски велосипедных камер.
Якорная бухта выгнулась длинной сабельной
Когда-то именно от этого форта тянулась легендарная цепь, перегораживающая Босфор так, чтобы никто из Средиземного моря в Чёрное беспошлинно не шастал, а вражеский элемент не подкрадывался вплотную для обстрела города.
В небольшой здешней крепости, по сравнению с которой Берлинский замок выглядит как Московский Кремль, традиционно стоит донор-терминал, и этим всё сказано. Внутрь не пускают, но местные принимают это легко, говоря, что вполне достаточно посмотреть на форт с воды.
В Якорной бухте находятся стоянки всего частного маломерного флота анклава, из которого лишь малая часть оснащена подвесными моторами. Всё остальное — лёгкие парусные лодки рыбаков и шаланды контрабандистов местной постройки, практически без всякого стеснения снующие между американским берегом и турецким. Сферы деятельности жёстко разграничены, и рыбак никогда не ударится в контрабанду и наоборот — пустят на корм рыбам.
Это уже пятая наша автопрогулка по городу, но ещё даже не первая основательная, так, обычные обеденные маршруты-гастротуры, сопутствующие знакомству с ещё одной таверной. Времени пока нет.
— Как тебе новый Стамбул, сын?
— Ещё не понял. Пока что Базель выглядит лучше, богаче и чище, — выдал он промежуточный вердикт.
— А на Земле тебе доводилось бывать в Турции? — поинтересовался я.
— Зачем? — искренне удивился Бернадино. — Горы у нас красивее. Море одинаковое, рыба тоже, климат отличается мало… Но я думаю, что земная Турция мне бы не понравилась.
— Почему же это? — спросил я с интересом.
— Хм-м… Наша соседка по дому на Банхофштрассе в Базеле рассказывала, что в прошлой жизни летом она частенько ездила на заработки в Турцию… Жила там долго, два месяца. Работала где-то уборщицей. Ей там всё нравилось, и работа тоже. Но если ей что-то нравится, то это значит, что нормальному человеку точно не понравится, — глубокомысленно поделился знанием о земной Турции Бернадино.
— Тонко, блин! — похвалила Катя.
— Золотые слова! — восхитился я, вспомнив личный опыт сомнительного знакомства с «некуророртной Турцией». — Зо-ло-ты-е! А где бы ты хотел побывать?
Дино задумался.
— Пожалуй, в Германии… Многие жители Бари хотели побывать в Германии, чтобы наконец-то увидеть, где же немцы так устают.
Весь турецкий агропром расположен в обширной Анатолийской долине. Прямоугольники теплиц отлично видны с холма. Никаких открытых грунтов, турки абсолютно всё выращивают в парниках, в принципе не желая зависеть от капризов погоды. Методика эффективная, высокопроизводительная, с учётом нехватки рабочих рук, но, как мне кажется, дело это довольно дорогое. Полиэтиленовый укрывной материал, тонкий и лёгкий сам по себе, в стандартных рулонах оказывается довольно тяжёлой штукой. Учитывая, какую суммарную площадь приходится брать под пар, начинаешь слышать с холма матерные ругательства оператора донор-канала.