Дисциплина и Портянки
Шрифт:
Айронвуд не уставал.
— Барбатуск. Кабаноподобный гримм. Опасен в больших количествах. В отличие от беовульфов атакуют в лоб, что компенсируется наличием костяной брони даже у молодых особей. Если услышите топот десятком и сотен копыт — готовьтесь. Или бегите. Климатические зоны те же.
— Неверморы. Летающие гримм в виде крупных воронов. Атакуют с воздуха клювом и когтями, однако наибольшую опасность представляют в качестве падающих с большой высоты трупов весом в несколько десятков килограмм, поэтому когда ведете стрельбу по ним — старайтесь, чтобы
Слайд за слайдом. Он рассказывал о классификациях: «альфы», «обучающиеся», «эволюционирующие», «скрытные», «разумные», приводил схемы анатомии, выделял особенности разных типов.
Проходили боевые сценарии, примеры тактик, диаграммы угроз.
У некоторых курсантов начали непроизвольно закрываться глаза — особенно у тех, кто не привык концентрироваться после марш-броска и двух котлет непонятного происхождения. Один парень с первого ряда слегка клюнул носом и тут же получил в плечо от Коко, которая бдительно стояла сбоку с блокнотом и ручкой.
Айронвуд продолжал. С той же интонацией, с тем же выражением лица, будто каждое слово — пуля, а каждое предложение — приказ.
И вот, под конец, когда слайд остановился на кадре обугленного поселка, уничтоженного ордой Гримм, он сказал:
— … и именно поэтому каждая ошибка — фатальна. Запомните это. Вы не играете в героев. Вы — барьер. Вы — надежда. Вы — последняя линия. И да, у нас ещё остался материал до ужина.– вставил он под конец этой фразы.
Я тихо вздохнул и посмотрел на тетрадь. Там уже была почти что целая книга, исписанная терминами, названиями и пометками вроде «не зевать в лесу», «аура не спасает от удушения», «паника = смерть».
«А ведь это только первая лекция…»
* * *
«Иногда, чтобы пробудить боевой дух, достаточно крика. А иногда — гранаты без чеки. Тут уж кто как воспринимает любовь к обучению.» — Джеймс Айронвуд
…Я не знаю, сколько мы уже сидели. Может, час. Может, три. Может, я уже умер и это Ад.
Айронвуд всё ещё рассказывал. Гримм, тактики, поведенческие модели, зоны распространения, скорость передвижения, слабые места, сравнительные таблицы плотности костяной брони…
На соседнем ряду справа от меня Блейк всё больше клонило вбок. Сначала она просто сидела с усталым лицом, потом начала чуть-чуть сползать вниз, голова наклонялась всё сильнее…
И в один момент —
БАМ!
— она стукнулась лбом об стол.
Звук был негромким, но в тишине зала прозвучал, словно выстрел из пушки.
Айронвуд
На секунду весь зал застыл.
Он оторвал свою голову от планшета, перевёл суровый взгляд на Блейк и, не повышая голос, но так, что у всех затылки зачесались, прорычал:
— ТОВАРИЩИ ИНСТРУКТОРЫ! У НАС ТУТ КУРСАНТ СПАТЬ ХОЧЕТ! ПОМОГИТЕ-КА ЕЙ С ЭТИМ!
Из правого угла зала тут же выкрикнула Коко Адель:
— Есть!
Блейк резко села, побледнела, выпрямилась. В глазах — тревожное ожидание. Она уже морально приготовилась к худшему: что сейчас ее заставят бегать вокруг зала на корточках, выкрикивая «ха-ху-хи-хо», ну или может заставят маршировать до кровавых мозолей. Может, даже получит прикладом в лицо. Вариантов — масса.
Коко уверенным шагом подошла к ней так, как будто всё уже решено.
Не говоря ни слова, она достала из внутреннего кармана боевую гранату, положила её на парту, разжала Блейк пальцы, вложила гранату ей в руку, зажала её пальцами «ложку», а затем глянула прямо в глаза.
— Держи крепко.
И с лёгким щелчком выдернула чеку.
Щелчок отозвался по залу, как скрип гильотины.
Коко отняла пальцы, отступила на шаг.
— Курсант Белладонна! Теперь в твоих руках — жизни всех в этом зале. Аура у многих ещё не восстановилась, так что если ты разожмешь пальцы — все здесь умрут!
Блейк смотрела на неё круглыми глазами, не моргая.
— Ты поняла меня?!
— Т-так точно, мэм! — выкрикнула она, сжав гранату так, как будто это была последняя соломинка её жизни.
— Хорошо, — коротко кивнула Коко и вернулась на своё место, как будто ничего особенного и не произошло.
Айронвуд же, вообще не парясь, продолжил лекцию:
— Итак, следующая классификация — это «Роевые типы». Начнём с…
Я напрягся, сидя слева от нее и машинально отодвинулся чуть-чуть подальше. Блейк сидела, не шевелясь, с белыми пальцами, сжимающими корпус учебной гранаты. Лицо её застыло. Моргать она, похоже, вообще перестала.
Я осторожно перевёл взгляд на неё и подумал:
«Мда… вот это уже что-то новенькое… Батя о таком не говорил…»
Весь зал сидел предельно ровно.
Но самое главное — бодро.
* * *
Вечером в столовой было тепло и пахло… как в старой казарме. То есть — квашеной капустой, рыбным бульоном, варёной картошкой, хлебом и чем-то мясным, но не совсем определённым. Курсанты сели туда же, где сидели за обедом — привычка быстро формировалась.
На подносе лежало: глубокая миска с бледным рыбным бульоном и плавающими в нём кусочками как ни странно рыбы, картофелины и лука, четыре тефтели в луке и соусе, гора квашеной капусты в широкой и глубокой тарелке, толстенный ломоть хлеба, чай и компот. Всё пахло на удивление съедобно.
Блейк сидела молча. Вся обмякшая, будто её выжали как тряпку. Она смотрела на свою правую руку, сжимала и разжимала пальцы. Вид у неё был такой, словно она до сих пор чувствовала металл гранаты в ладони.