Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал
Шрифт:
29 апреля русские великие комиссары все вместе отбыли из Москвы.
12 мая великие комиссары со всей своей свитой, состоящей из ста дворян, двух конных рот и двух тысяч человек пехоты, прибыли в Смоленск [380] .
18 мая стрелецкий капитан Афанасий Шилов отправился от великих комиссаров из Смоленска в Зверовичи с письмом к польским великим комиссарам, извещая их о том, что русские прибыли в Смоленск и желая знать, все ли поляки, назначенные для переговоров, собрались на месте, в особенности же есть ли среди них по старому обыкновению кто-либо из духовного сословия.
380
Согласно русскому статейному списку, русские послы прибыли в Смоленск 17 мая 1664 г. См.: РГАДА. Ф. 79. Оп. 1. Кн. 101. Л. 13 об.
20-го того же месяца гонец возвратился в Смоленск с
22 мая великие комиссары со всем своим вспомогательным отрядом, состоящим из ста дворян, двух конных шквадрон, трех полков пехоты и двенадцати полковых орудий, с большой пышностью отправились из Смоленска в Красное и в тот же день прошли две мили до Лубни. Туда пришел приказ из Москвы, чтобы они не спешили и помедлили встречаться с поляками. О причине им сообщат вскоре с дьяком Григорием Богдановым и дадут приличествующий наказ.
24 мая, выступив из Лубни, прошли до Жарновки. Туда прибыл от поляков посланник Станислав Раковский с поздравлениями русским великим комиссарам с благополучным прибытием. Он жаловался на долгое промедление и многие неприятности, которые им причинила русская сторона в противоречие с пунктами о безопасности, заверенными клятвами комиссаров, а с нашей стороны – думным дворянином Нащокиным, и настаивал на правосудии в деле некоего купца, убитого под Красным. Его тотчас отослали назад с ответом, что убийство надлежит расследовать, а задержку в их путешествии не стоит преувеличивать, поскольку двое из них были наготове в Красном еще задолго до того, чтобы приступить к делу и начать переговоры.
25 мая великие комиссары прибыли в Красное со всей своей свитой и вспомогательным отрядом.
26 мая дворянин Кирилл Пущин отправился от них посланником к польским комиссарам в Зверовичи, чтобы приветствовать их в ответ и яснее ответить на переданное Раковским, а также узнать, согласны ли польские комиссары встретиться 30 мая в день Сошествия Святого Духа [381] , чтобы обе стороны, просветленные силой Святого Духа, приступили к делу долгожданного благородного мира. В тот же день посланный вернулся с известием, что их встреча и начало съезда случатся не раньше, чем будут устранены все препятствия к пунктам о безопасности, возникшие из-за русской стороны, и безопасность, о которой договорились, согласившись и заверив клятвами обе стороны, будет восстановлена и исправлена. Потому они желали немедля послать со своей стороны королевского дворянина в Красное к русским для более основательных переговоров об этом.
381
По православному календарю.
27 мая стольник князь Михаил Волконский доставил от Его Царского Величества наказ великим комиссарам.
28 мая из Зверовичей от поляков прибыл Иероним Комар в качестве посланника. Он требовал, чтобы упомянутые выше войска, прибывшие с русскими комиссарами, сократили до трехсот человек, как договорились предварительно, и провели расследование об убийстве купца, а русские отряды охраны отвели по ту сторону места переговоров в Дуровичах, совершенно оставив эти деревни на время съезда для пребывания комиссаров. В противном случае следует предусмотреть другое место переговоров, где польские комиссары могли бы находиться и призвать к себе равным образом вооруженных людей с артиллерией и припасами из литовского войска. Однако все эти требования не помогли. Русские ни в чем не хотели уступать и весьма настаивали на том, что следует отложить эти незначительные дела и чем скорее, тем лучше перейти к главному, желая приблизить долгожданную для обеих сторон встречу на определенном месте переговоров в Дуровичах.
В тот же день от Его Царского Величества из Москвы прибыл стряпчий Иван Петров сын Образцов с двумя письмами. В одном комиссарам переслали известия, о которых обещали сообщить с Григорием Богдановым, а именно о важности счастливого продвижения многочисленных войск Его Царского Величества и казаков с Украины, а также о некоем бессилии Польской короны, о чем свидетельствуют многие письма и рассказы пленных. В соответствии с этим надлежало вести дела и договариваться о мире. Второе касалось главных войск под началом боярина и главнокомандующего князя Якова Куденетовича Черкасского, а именно того, что он давно выступил из Брянска и, согласно приказу, разбил лагерь под Прудками до дальнейших распоряжений.
29 мая польский посланник Комар отбыл с утвердительной грамотой касательно предварительных соглашений, в особенности же пунктов о безопасности, о которых присягал Нащокин, а
30 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Махвич с их письмами, в которых сообщалось, что они готовы встретиться с русскими на определенном для переговоров месте в Дуровичах в среду или в пятницу, 1 или 3 июня, чтобы довольно удостоверить всему свету и им, русским комиссарам, доброе намерение своей стороны к миру, даже если их справедливые требования ни в чем не были удовлетворены. Они, однако, не желали перейти к главному делу до тех пор, пока не будут исправлены пункты о безопасности и не удовлетворят полностью их требования. Если же русские комиссары примут это их решение и, встретившись с ними, прежде изъявят склонность к тому, чтобы устранить эти препятствия для главного дела, то пусть те назовут один из двух дней, определенных для их встречи. Гонца тотчас отправили с письменным ответом о том, что русская сторона решила прибыть в среду 1 июня.
31 мая от польских комиссаров вновь прибыл гонец Самуил Богданович с их письмом, объявлявшим, что, хотя они и получили ответ на вчерашнее письмо о завтрашней встрече, русские комиссары не сделали никакого заявления относительно пункта о невозможности перейти к главному делу, прежде чем не прояснят и не уладят в доброй дружбе нарушенное условие о безопасности. После этого они вновь повторили свое предыдущее решение, объявляя и заверяя, что не могут приступить к главному делу, прежде чем не будет установлена и подтверждена безопасность, скрепленная клятвой. Русские ответили, что они, согласно предыдущему решению, явятся завтра на место переговоров и дадут полякам объяснение и ответ на все их требования.
1 июня комиссары с обеих сторон встретились на определенном для переговоров месте в Дуровичах таким образом, что каждая из сторон сидела под открытым небом у своих шатров, которые установили совсем близко друг к другу. После многих разнообразных несогласий обе стороны договорились утвердить и ясно прописать в утвержденной грамоте пункт о безопасности, чтобы держать на постое в Красном людей и орудия сверх позволенных четырехсот человек вспомогательного отряда для комиссаров не для ведения войны или какой-либо смуты, не говоря уже об оскорблении и умалении польской стороны, но только и единственно из уважения к Его Царскому Величеству и для спокойствия великих комиссаров. Равным образом согласились при этом на то, чтобы и с польской стороны некоторые войска и орудия, число которых превышало оговоренное в предварительных договоренностях, находились на постое в Зверовичах или могли прибыть позднее, и на то, чтобы скрепленная рукопожатием и клятвой безопасность комиссаров оставалась неизменной. Польскому отряду следовало находиться в Зверовичах на отдалении шести миль от места переговоров, русскому же – на равном отдалении в Красном.
3 июня русские комиссары получили известие, что главнокомандующий князь Яков Куденетович Черкасский прибыл со своим войском и расположился в одной миле от Прудков, на Соже, ожидая дальнейшего приказа из Москвы.
6 июня комиссары с обеих сторон вновь сошлись на определенном для переговоров месте в Дуровичах и подтвердили новым соглашением предварительные договоренности, заключенные в Шейнове думным дворянином Нащокиным – с русской и референдарием Великого княжества Литовского Бжостовским со товарищи – с польской стороны, в особенности условие о безопасности. Затем стороны представили друг другу свои полномочия и, приняв и переписав их каждый на своем языке, решились перейти к главному делу, хотя и возникли некоторые споры относительно русских полномочий, поскольку в них был написан пространный титул Его Царского Величества. Это, однако, уладили, переписав грамоты, поскольку русские, предвидя подобные обстоятельства, взяли с собой из Москвы открытый лист. Русские комиссары первыми имели слово, свидетельствуя справедливые действия царя, своего государя. Его Царское Величество, будучи великим и могущественным государем, не мог долее сносить причиненные поляками многочисленные несправедливости и стечением обстоятельств был принужден к войне. Это стоило многих денег, людей и расходов, так что польским комиссарам следовало бы объявить, что Его Царское Величество ожидает от них, как от виновных в этой войне, возмещения за свои оскорбления и многие расходы и траты. Польские комиссары отвечали, что они не подали никакой причины к жестокой войне и недостойному христиан кровопролитию и, напротив, руководствовались во всем договорами, скрепленными верной клятвой, ни в чем не способствуя войне, в которой они совершенно невиновны. Они желали подтвердить и доказать это многими бумагами. Русские же, в нарушение вечного мира, приняли под свое покровительство мятежных подданных Его Королевского Величества и Польской республики – запорожских казаков, начав войну и бесчеловечное кровопролитие лишь из алчности к присоединению и покорению чужих земель и людей. Они нарушили договоры, разорили страну и людей, совершили к отвращению всего честного мира достойные оплакивания жестокости, пролив без всякого сожаления много невинной крови, за которую они ответят перед Господом и Его суровым судом. Господь и весь честной мир могут достаточно удостоверить все это, а также невиновность поляков в этой войне.