Дневник. Том 1.

де Гонкур Эдмон

себя на них, как люди, которые слишком хорошо друг друга

изучили. Каждый заранее знает, что сейчас скажет другой.

И ни один из нас ничем не интересен для остальных. <...>

15 марта.

<...> На днях, проходя по улице Тетбу, я видел потрясаю

щие акварели Домье.

Они изображают сборища юридической братии, встречи ад

вокатов, процессии судей, на темном фоне, в мрачных помеще

ниях,

например в темном кабинете следователя или в тускло

освещенном коридоре Дворца правосудия.

Это написано зловещей тушью, мрачными, черными тонами.

Лица отвратительны, их гримасы, их смех внушают ужас. Эти

люди в черном уродливы, как страшные античные маски, по

павшие в канцелярию суда. Улыбающиеся адвокаты похожи на

жрецов Кибелы. Есть что-то от фавнов в этих участниках су

дейской пляски смерти.

Четверг, 16 марта.

Мы провели весь день у Бюрти на улице Пти-Банкье, в за

терянном квартале, где по-деревенски много зелени, где пахнет

конским рынком и скотоводческой фермой. Внутри дома арти

стическая обстановка, множество книг, литографий, эскизов

маслом, рисунков, фаянса. Маленький дом, садик, женщины,

маленькая девочка, маленькая собачка. В продолжение несколь

ких часов мы рассматриваем гравюры, а вокруг нас ходит,

смеется, кокетничает, задевает нас платьем толстенькая моло

дая певица, которую зовут мадемуазель Эрман. Нас окружает

атмосфера сердечности, добродушия, счастливой семьи. Все это

491

напомнило нам о некоторых артистических и буржуазных кру

гах XVIII века. Бывают минуты, когда на все это словно па

дают отсветы с картин Фрагонара.

Вечером, после обеда, в дверь заглянули три каких-то чело

века; увидев гостиную, женщин, они попятились и смущенно

удалились с неловкими поклонами. Я прошел вслед за ними в

мастерскую, куда они направились, чтобы сообщить Бюрти ка

кие-то сведения о некоем Суми, одном из их товарищей, кото

рый умер.

При свете лампы они показались мне мрачными и бедными.

На них были мягкие шляпы, старые плащи, как у людей, путе

шествующих в почтовых каретах. Они не сели, как будто стес

няясь садиться, и стояли, переминаясь с ноги на ногу или при

слонившись спиной к мебели. У них были голоса мастеровых,

попавших в хорошее общество, порочные и жеманные голоса

селадонов из предместья, которые произносят слова, не будучи

уверены в их орфографии, картавые голоса сутенеров. Все в

них выдавало отсутствие образования: от

них так и разило тще

славным проходимцем, испорченным какими-то претензиями на

идеальное. Они сыпали фразами об искусстве, как будто это

были поговорки на жаргоне, заученные изречения, подсказан

ные кем-то мысли. Их лица, бледные и исхудавшие от нужды,

грязноватые из-за неряшливой простонародной бороды и тор

чащей жесткой шевелюры, выражали что-то злобное, что-то

ущербное — горечь, оставленную в наследие годами богемного

существования.

Я обратил внимание на одного из них. У него была некраси

вая голова, как будто топорной работы, грубая, тяжелая голова

каменотеса, с усами, точно у полицейского, и страшными

глазами. «Когда мы кончаем Школу, — сказал он, — мы словно

из железной проволоки. Только там, в Риме, начинаешь усваи

вать мягкие контуры». Это был Карпо, очень талантливый

скульптор. Двое других были из тех безымянных великих лю

дей, которых так много в искусстве. < . . . >

Зимняя заметка о казино Каде,

потерянная мною и недавно найденная

Тип женщины: женщина со светлыми, как пыль, волосами

и глазами черными, как чернила, обведенными синевой; ниж

няя губа немного свисает, а лицо все набелено. Ошалевшие фи

зиономии, какие видишь в глупом сне; они так густо покрыты

пудрой, что похожи на лица прокаженных, а губы красные,

492

выкрашенные кисточкой; шляпы превратились в простые ко

сынки на взбитых, как пена, волосах, утыканных цветами или

перетянутых нитками фальшивого жемчуга.

Брюнетка в желтой шляпе с лиловыми лентами. Сзади со

шляпы, как у новобранца, свисает четыре-пять лент. Типично

для всех: волосы падают на брови мелкими, круто завитыми

кудряшками, как будто на лбу кусок каракуля, а выше — ли

ния шляпы, слегка опущенной посредине. Типично: лба нет,

вид безумный, женщина превратилась в животное без мысли,

в какое-то странное существо. Она соблазняет не красотой, не

пикантностью, не грацией, а своим невероятным видом, своей

странностью, своим почти сверхъестественным туалетом, тем,

что все в ней противно природе и возбуждает порочные же

лания.

Танцоры, один из типов: писаки-неудачники, нечто вроде

молодых Гренгуаров, клерков в трауре — черные бархатные жи

леты и креповые перевязи на шляпах. Другой тип — нечто