Дневник. Том 1.
Шрифт:
в себя традиций, что он не работал учеником в мастерской ка
кого-нибудь Ван дер Мелена.
501
26 мая.
< . . . > Сегодня утром к нам во двор приходит певец с гита
рой на широком ремне, перекинутом через плечо. Он поет, и
мне кажется, я никогда не слышал такого пенья. Это было
что-то итальянское, — улыбки, воркованье в безоблачном небе.
И все это неслось из седой бороды певца — теперь разва
лины,
Я бросил ему пригоршню су. Когда он кончил и посмотрел
вверх, у нас почти что навернулись слезы на глаза, и мы же
стами посылали ему немое «браво».
Откуда это нежное и грустное волнение? От его музыки?
Но ведь она была веселой! Или, может быть, от мысли о пе¬
чальной судьбе артиста, опустившегося до того, чтобы чаровать
улицу? < . . . >
Любопытное явление нашего времени: самая положитель
ная, легче всего реализуемая ценность — это редкости, произ
ведения искусства. Они стали более надежной ценностью, чем
рента, земля, дом. Настоящий современный капитал основы
вается на прихоти. < . . . >
На днях наша экономка сказала нам, как неразумное суще
ство, неожиданно сделавшее открытие: «О, вы ломаете себе го
лову, чтобы разгадать тайну природы, но вам никогда ее не
разгадать!» Тайна природы — какие это слова! Сколько неяс
ного будоражат они в мыслях этой женщины по поводу наших
занятий.
Мое изречение, имевшее большой успех на одном из обедов
у Маньи: «Бодлер? Да ведь это Беранже в Шарантоне!» *
1 июня.
Кажется, я забыл упомянуть, что на днях отказался от
брака, который принес бы мне двадцать пять тысяч ливров
ренты, — и точно так же отказался бы от брака с приданым в
сто тысяч ливров ренты.
6 июня.
Мы начинаем чувствовать презрение, отвращение к нашим
сотрапезникам у Маньи. Подумать только, что здесь собираются
самые свободные умы Франции! Конечно, большинство из них,
от Готье до Сент-Бева, люди талантливые. Но как мало у них
502
собственных мыслей, мнений, основанных на их собственном
ощущении, собственном чувстве! Какое отсутствие индивидуаль
ности, темперамента! Как все они по-мещански боятся пере
хватить через край, боятся передовых мыслей!
Сегодня вечером нас чуть не побили каменьями, когда мы
сказали, что у Эбера, автора «Отца Дюшена», — которого,
кстати, никто из сидевших за столом не читал, — был талант.
Сент-Бев заявил, что об отсутствии таланта у Эбера
ствует его непризнание современниками!
Все это — слуги ходячих истин, предрассудков, возведенных
в закон, Гомера или принципов 1789 года, изысканные и обра
зованные Прюдомы. Поэтому теперь мы говорим там мало и
подкрепляем личные мнения всяческими ссылками, пренебре
гая возможностью удивлять сотрапезников совершенной само
стоятельностью наших взглядов.
В известном возрасте человек, быть может, поступает
мудро, не говоря о том, чего не знает, потому что он этого не
знает, и умалчивая о том, что знает, потому что он это
знает. <...>
Барбизон, 14 июня.
Роману — вся подлинная правда; театру — вся фантазия,
но фантазия, которая прячется в современной жизни. <...>
16 июня.
Большая прелесть этих мест состоит в том, что здесь не
возможно тратить ни время, ни деньги.
Существует только два сорта книг: те, которые пишешь
для публики, и те, которые пишешь для себя. < . . . >
Париж, 3 июля.
< . . . > « П о л ь и Виржиния» — это первое причастие любов
ного влечения.
Трувиль, 10 июля.
<...> Лазурь, солнце, краски Средиземного моря не подхо
дят для океана. Ему нужны серые тона, дождь, желтая мутная
вода, сумрачная погода, хмурое небо.
503
Как-то вечером — небо цвета графита, словно луженое, лило
вое с жемчужно-серым оттенком, а море — свинцовое, и на его
поверхности что-то вроде зеленого пепла. А на нем — серые па
руса и маленькие белые паруса, похожие на белые крылья
больных бабочек. <...>
Тип нашего времени, настоящая женщина в стиле Напо
леона III — эта чудачка и сумасбродка, маркиза д'Обеспин-
Сюлли, жена супрефекта без гроша в кармане; она сейчас в
большой моде. Чуть ли не при первом знакомстве она нам ска
зала:
— Ох, этой зимой у меня были большие сердечные горе
сти, — и она не может удержаться от смеха. — Луи — это мой
муж — мне изменил. Но он был очень мил со мной, он теперь
дает мне десять тысяч на туалеты... Это была одна шлюха... Ах!
Мне так помог спиритизм. Вы и представить себе не можете,
чего только я не узнала с его помощью!.. Впрочем, бедный ма
лый, по правде говоря, и не виноват. В тот момент у него было
нервное расстройство. Ему чудились разные вещи, призраки...