Дневник. Том 1.

де Гонкур Эдмон

1789 года, чтобы...» Преподавателем его был Дешанель. Он на

бит плохо переваренными изречениями газеты «Сьекль». Он

блюет тирадами Журдана. Отдал свое сердце рабочим в распро

страняется о добродетелях тряпичников, противопоставляя эти

добродетели порокам богатых классов. Учит своего четырехлет

него племянника «Марсельезе» и «Песни выступления» *.

Мы осмотрели вместе с ним Руайомонское аббатство, которое

облаты * недавно выкупили, — он назвал

их лежебоками. Он ска

зал: «Иезуиты...», говорил о религиозном фанатизме. Спросил,

не лучше ли вместо церкви построить поселок для рабочих,

раздавать людям хороший суп. Искал скелеты жертв духовен

ства. Сказал: «Правильно сделали, что гильотинировали Людо

вика XVI». Словом, он революционер, утилитарист.

Я забыл сказать, что его отец, который был адвокатом, по

гиб в июне на баррикадах, сражаясь, конечно, на стороне по

рядка и адвокатов.

И самое некрасивое во всем этом, что его идеи, вспышки,

иллюзии молодости — все это совсем не наивно. У него план: он

31 Э. и Ж. де Гонкур, т. 1

481

хочет стать депутатом. Просто страшно. Кажется, я вижу Фран

цию недалекого будущего, кишащую детьми, которые уже в

седьмом классе думают о своих избирателях. Обращение к изби

рателям они начнут писать тогда, когда у них станут прорезы

ваться зубы! <...>

В ветвях каштанов лиловая тень, на которой, словно мазки

акварелью, светясь, выделяются несколько сотен листьев. Кое-

где отдельные листья, качаясь на концах ветвей, поворачи

ваются при малейшем ветерке, как будто подвешенные на

паутинке. Горизонт: туман и неумолчное карканье ворон, про

низывающее весь пейзаж своей печалью. В лиловой дымке —

гамма золотистых оттенков, от соломенно-желтого до рыже-

вато-золотого; основной цвет осени — цвет золотистого вино

града. А на нем вырисовываются ветки, похожие на кустики ко

раллов, и листва, как бы написанная голландскими белилами,

серебристая, как аржантеа. Весь лес окрашен в фиолетовые

тона виноградной лозы.

Вечером, когда мы возвращаемся лесом, наш экипаж, ка

тясь по упавшим пурпурным листьям, производит шум журча

щей воды. Весь этот золотой пейзаж бледнеет, меняется, тает,

становится сказочным, пастельным, как будто бенгальский огонь

расплывается и переходит в сновидение. < . . . >

1 ноября.

< . . . > Семья притупляет благородные инстинкты человека.

Семья вынуждает человека совершать по крайней мере столько

же низостей, как и порок, распутство, страсти. Семья, жена,

дети, с точки зрения

материальной, — это огромная машина

деморализации человека и превращения его в животное.

5 ноября.

Прелесть книг Мишле в том, что они производят впечатле

ние рукописных книг. В них нет банальности, безличности на

печатанного текста; это как бы автографы мысли.

12 ноября.

Мы торопимся покончить с гранками «Жермини Ласерте».

Нам не легко вновь пережить этот роман, и мы приходим в

грустное и нервное состояние... Как будто мы снова хороним

нашу покойницу... О, эта мучительная книга, вышедшая из на-

482

шего нутра, она слишком волнует нас... Мы просто не можем

править ее корректуру, мы не видим того, что сами написали:

содержание книги и его ужас заслоняют от нас запятые и на

кладки.

13 ноября.

Едем к Фейдо, который снял роскошную квартиру напротив

парка Монсо. Квартира не то дорогой куртизанки, не то круп

ного дельца, что-то очень богатое и сомнительное, и от постели

жены до кабинета мужа там пахнет чужими деньгами.

Он очень занят тем, как бы достать средства для своей буду

щей газеты, и описывает нам три типа людей, вкладывающих

деньги в такие предприятия. Во-первых, это богатые приятели,

которые не могут отказать вам в тысячефранковой бумажке и

дают ее со словами: «Не будем больше говорить об этом». Во-

вторых — промышленники, которые хотят рекламировать свои

предприятия. Затем — честолюбивые молодые люди, стремя

щиеся либо к литературной известности, либо к ордену в буду

щем. Есть еще один тип, четвертый. Это жулики, которые, пред

лагая вам пятьдесят тысяч франков, требуют от вас места с

окладом в семь тысяч франков, участия в прибылях газеты,

в доходах от объявлений, — словом, устраиваются так, чтобы в

течение года вернуть себе свои деньги и стать почти что вла

дельцами газеты.

19 ноября.

Мне попалась статья Беле, который оплакивает бескорыст

ное искусство в лице Фландрена *. Бескорыстное? А чем зани

мался Фландрен? Религиозной живописью и портретами —

тем, что дороже всего оплачивается.

5 декабря.

<...> Никогда так не поощрялась художественная промыш