Дневник. Том 1.

де Гонкур Эдмон

читатель знал его, встречался с ним, — вернее, с телом, в кото

ром жил этот ум.

18 июля.

< . . . > Если бы умерли одновременно Иисус, Вашингтон, Со

крат и Спартак, газеты так не горевали бы: не стало Ламбера-

Тибуста! Говорят о памятнике, о колонне, о национальном тра

уре. Приводят примеры его божественной доброты, среди них —

случай, когда он узнал своего старого друга, хотя тот и опустился

до

крайней нужды. Если всю жизнь он писал только бульвар

ные пьески, так это потому, что он был слишком скромен для

высоких притязаний на высокую литературу. А впрочем, как

знать? Вместе с ним умерло веселье Парижа; и во всех кофей

нях гарсоны утирают слезы уголком передника.

Сколько слез! И из-за кого? Бывший актеришка театра Бо

марше; * сердечный друг проституток, любовник на содержании

у Делион, шут гороховый на ужинах золотой молодежи, буль

варный и кулуарный Буаро *, дешевый водевилист, один из че

тырех соавторов, да что там говорить — Ламбер!

22 июля.

< . . . > В наше время газета начинает вытеснять книгу, а ли

тературный поденщик — настоящего литератора. Если никакая

сила не положит конец этому, если не прекратится дождь удо

вольствий и наград, падающий на автора статей, то скоро не

найдется ни одного пера, достаточно смелого и бескорыстного,

чтобы посвятить себя искусству, идеалу, неблагодарной книге:

на подлинного писателя станут смотреть как на курьезное яв

ление и как на идиота. < . . . >

Какая жалкая шлюха, одетая в костюм бродячей певицы!

Шляпа из белой и черной соломки, украшенная маком, черные

бархатные завязки, белый, вернее — почти белый воротник, ко

роткая коричневая кофточка, лиловая юбка в черную клетку,

подобранная над черной нижней юбкой. Гитара на ремне через

566

плечо. Лицо серое, как у бедняков, и болезненно-одутловатое.

Лицо без возраста. А какой голос! Сиплый, как ломающийся го

лос бездомного мальчишки. Она поет:

О чистой правде я пою,

Примите же во мне участье,

Явите доброту свою

Для той, чья жизнь — одно несчастье.

И она плюет на землю.

Швейцарский домик, как в оперетте или водевиле, — так и

кажется, что на его балконе, словно в театре, сейчас будут петь,

поднимая высокие бокалы с шампанским; сад, чуть побольше

столовой, окружен решеткой, увитой виноградом, и украшен

глиняными медальонами с портретами знаменитостей, работы

Каррье-Беллеза. Это домик директора курорта, Каллу. Дом, у

которого

медная дверная ручка беспрерывно поворачивается,

дом, где всегда едят, музицируют, поют, куда по пути заезжают

все знаменитости, все певцы, молодые и старые: вчера здесь

были Лионне, сегодня — старик Тамбурини.

Интересный тип этот Каллу, современный администратор,

делец сегодняшнего дня, здешний барон Османн. У него в ру

ках все: воды, ванны, эксплуатация всех источников, казино,

театр, концерты, типография, газета, множество рабочих, от

каменщиков до картонажников, клеящих коробки для конфет, —

целая армия рабочих, шестьсот мужчин и женщин. Крестьяне

прозвали его Наполеон IV.

Это человек бешеной активности, но вздорный, как многие

слишком деятельные люди, мелочный, деспотичный, во все вме

шивается. Добродушный, но бестактный, напористо и вульгарно

гостеприимный, дурно воспитанный, — что становится все за

метнее, по мере того как растет его состояние, — резкий в обра

щении с подчиненными. Внешне — это светлоглазый, остроно

сый, чувственный сангвиник с хорошими зубами, словно гото

выми вгрызаться во все, что доставляет наслаждение; составил

себе гарем из актрис своего театра и участниц его концертов;

стыдливость и антипатию к себе он преодолевает, заключая и

возобновляя ангажементы.

При этом он никогда не забывает о своих делах, так что в

нем всегда чувствуется сдержанность дельца, эксплуататора, из

влекающего пользу из всех, кого он принимает; от каждого

гостя он стремится получить какую-нибудь идею, рекламу, что-

нибудь нужное: у архитектора просит план, у литератора —

567

статью, — наживая таким образом проценты со своих обедов,

сугубо деловых и не слишком обильных. Словом, он практичен

во всем; обладает житейскими навыками и даже некоторой

изысканностью современного человека: его брюки как раз та

кого оттенка, как нужно, у него изящная шотландская овчарка,

красивая бричка, — окружающие его вещи отличаются той ари

стократичностью, которую нынешние выскочки иногда улавли

вают, хотя сами не способны ею проникнуться.

Дом этот похож на проходной двор: принимают здесь су

пруги Малезье, забавная чета — представители светской богемы:

в Париже они никогда не обедают дома, а все лето живут на заго

родных виллах у знакомых. Муж — опереточный певец, с голо

вой капуцина из шансонетки: лоб желтый, как слоновая кость,