Дневник. Том 1.
Шрифт:
это ничего не значит, а ведь это все!
15 декабря.
< . . . > Мы были первыми писателями, творящими посред
ством нервов.
Очень опасная игра для глупцов и провинциальных умов —
опьяняться парадоксом. В один прекрасный день он может
пожрать их, — это случилось с Обрие. Я склонен думать, что
люди с сильной волей, с большим талантом не подвержены бе
зумию. Оно поражает и время от времени охватывает
какого-нибудь Бодлера, то есть ожесточенного Прюдома, бур
жуа, который всю жизнь мучился, чтобы для шика казаться
безумцем. Он так старался, так к этому стремился, что умер
идиотом *. Мир этой позе!
С тех пор как существует суд, было пересмотрено только
одно дело: дело Иисуса Христа.
В XVIII веке мужчины и женщины мыслили живее, чем те
перь: доказательство этому — их письма.
22 декабря.
Сегодня в четыре часа окончили «Госпожу Жервезе».
24 декабря.
Отвращение, глубокое отвращение! Готье-сын, сын «Маде
муазель де Мопен» *, поставлен во главе административной
606
полиции, наблюдающей за парижской прессой. Его папаша, эта
девка, как теперь ого жестоко, но справедливо называют, готов
на любую низость, на любое унижение, готов сам совершить
любую гнусность или допустить, чтобы ее совершили ради него,
и все это затем, чтобы смиренно проскользнуть в Академию.
Мы с удовольствием вновь повидали Флобера; и наша
троица медведей и одичавших отшельников поверяла друг
другу свое презрение, свое возмущение всеми теперешними
низостями, жалкими характерами, падением нравов у литера
торов и, наконец, той угодливостью, с которой один из наших
мэтров и любимый нами друг унижает в своем лице достоин
ство каждого из нас.
31 декабря.
Заканчиваем год, вспоминая о человеке, которого мы лю
били и который любил нас больше всех, — о Гаварни; перечи
тываем то, что сказано о нем в наших интимных записках.
ГОД 1869
Полночь, 1 января.
Мы обнимаем друг друга в саду у нашего дома, при свете
новогоднего месяца.
Днем мы носили свою рукопись Лакруа, оставили свои кар
точки у принцессы, — так прошел наш первый день нового года.
Я впервые видел на улице, как скромные, простые люди
несли в подарок кому-то по случаю Нового года экзотические
растения и маленькие пальмы.
5 января.
< . . . > Одна шутка прекрасно
слепую политику наших дней — эту шутку отпустил Руэр в раз
говоре с Ватри, напуганным нынешними обстоятельствами. Наш
новый Ришелье, апологет бездеятельности, выслушивает собе
седника и спокойно отвечает ему: «С некоторого времени я вни
мательно изучаю одного китайского философа и его муд
рые мысли применяю на практике, — этого философа зовут
Плю-Ю!
Рассказы доктора Робена у Маньи: подробности потрясаю
щих и страшных опытов над обезглавленными, над телами без
головы, которые через сорок пять минут после смерти движе
нием живого человека подносят руку к груди в том месте, где
их ущипнули; и многих других опытов, подтверждающих тео
рию независимости мозга от сердца.
Ничто не может так отвлечь нас от нашего болезненного
состояния, прервать наши мучения из-за всяких наших неду
гов, как эти высокие взлеты науки, эти мечты, возникающие,
так сказать, из-под скальпеля, которые приносят нам забвение,
радость, опьянение, упоение мысли, как других опьяняют свет
ские праздники, балы, спектакли!
608
Среда, 6 января.
Я говорю принцессе, что видел Сент-Бева, который пока
зался мне усталым, озабоченным, грустным. Она не отвечает
мне, проходит вперед и уводит меня в первую гостиную, где
она всегда ведет интимные беседы, конфиденциальные раз
говоры с глазу на глаз.
И тут она разражается:
— Сент-Бева я видеть не хочу!.. Он так поступил со мной...
Он... словом... А я-то из-за него поссорилась с императрицей...
И чего только я для него не делала!.. * Когда я последний раз
гостила в Компьене, он попросил меня о трех вещах: двух из
них я добилась у императора... А о чем я его просила? Я ведь
не просила его отказываться от своих убеждений, я просила
его только не заключать договора с «Тан», а от имени Руэра
чего только я ему не предлагала... Будь он еще в «Либерте»,
с Жирарденом, его можно было бы понять, это его круг... Но в
«Тан»! * С нашими личными врагами! Где нас оскорбляют
каждый день! Он поступил со мной как...
Она останавливается, потом продолжает:
— О, это дурной человек... Полгода тому назад я писала
Флоберу: «Боюсь, как бы Сент-Бев через некоторое время не
сыграл с нами какой-нибудь штуки...» А ведь это он написал
Нефцеру... дело не обошлось без участия его приятеля д'Аль-