Дневник. Том 2

де Гонкур Эдмон

ракотовой статуэткой, потолок с порхающими амурами, кисти

Вуаймо, китайские тарелки, прикрепленные к обивке стен, —

и небольшая комнатка специально для переодевания, с зеркаль

ными стенами и потолком.

Вот уборная крошки Самари, говорящая о том, что ее хо

зяйка — женщина богемного склада: потолок весь из японских

вееров, прикрепленных к белой раме, эскизы Форена, неряшли

вый, заваленный всякой всячиной туалетный столик.

Уборная Мадлены Броан,

похожая на комнатку скромной

женщины буржуазного круга сороковых годов, — старомодное

изящество, ситцевая обивка, фотографии в рамках.

Вот уборная Круазет — в ней царит строгая роскошь: изящ¬

ный туалетный столик и стулья с инкрустацией из золоченой

бронзы, на стенах и на портьерах шелк необычных оттенков,

только что введенных в моду знаменитыми драпировщиками.

288

Из уборных мужского состава труппы заслуживает внима

ния уборная Коклена-старшего, напоминающая мастерскую ху

дожника, — диваны обиты цветастой тканью, стены сплошь за

вешаны эскизами. А уборная Коклена-младшего, с разбросан

ными где попало открытыми баночками кольдкрема, — это ком

ната убогой гостиницы в небольшом провинциальном городке.

Занятна и уборная Делонне, где он с детской наивностью выста

вил напоказ все свои трофеи: вышитые подушечки, венки из

искусственных цветов, мраморный бюст, обвитый гирляндой, —

на концах ее пыльных лент начертаны золотыми буквами роли,

исполнявшиеся им в разных провинциальных городках. <...>

Понедельник, 20 июня.

Сегодня супруги Доде, супруги Шарпантье и я сам отправ

ляемся на денек к Золя, в Медан.

Золя встречает нас на станции в Пуасси. У него очень до

вольный, даже несколько лукавый вид, и, как только мы расса

живаемся в экипаже, он восклицает: «Я написал двенадцать

страниц нового романа... * Двенадцать страниц — это не

шутка!.. Это будет одно из самых сложных произведений, сде

ланных мною до сих пор... там семьдесят персонажей». Разго

варивая, он помахивает невзрачной на вид книжкой, — оказы

вается, это «Поль и Виржиния» в дешевом стереотипном изда

нии, он захватил ее для чтения в дороге.

Его дом — это безрассудное, нелепое приобретение; сейчас

Золя уже вложил в него свыше двухсот тысяч франков, а он все

еще выглядит на семь тысяч франков — его покупную цену.

Мы поднимаемся по лестнице, крутой, как стремянка, а чтобы

проникнуть

в ватерклозет через низенькую, как у буфета,

дверцу, приходится впрыгивать туда чуть ли не на корточках,

как в пантомимах Дебюро.

Рабочий кабинет хорош, ничего не скажешь, — он просторен,

с высоким потолком; однако впечатление портит нелепое убран

ство: много всяческой романтической дребедени, фигур в доспе

хах; на камине, посреди комнаты, начертан девиз Бальзака:

«Nulla dies sine linea» 1, a в углу стоит орган-мелодиум нежней

шего тембра, на котором автор «Западни» любит поиграть вече

рами.

Сад — всего лишь две маленькие, узенькие полоски земли,

одна из которых возвышается над другой футов на десять, они

1 Ни дня без строчки ( лат. ) .

19 Э. и Ж. де Гонкур, т. 2

289

уходят к полю, туда, где пролегает железная дорога; за путями

еще несколько клочков земли, тоже, если не ошибаюсь, принад

лежащие Золя, так же как и островок площадью в пятьдесят ар-

панов, расположенный на реке, замыкающей горизонт.

Завтракаем весело и отправляемся на этот островок, где над

только что отстроенным шале еще работают художники; входим

в просторную, изящную в своей простоте, неоштукатуренную

комнату с монументальной, сделанной с большим вкусом израз

цовой печью.

Возвращаясь к обеду, мы с Доде чувствуем, что в предзакат

ный час этот пустой сад, без деревьев, этот пустой дом, без де

тей, навевают на нас грусть.

За обедом разговор заходит о книге Валлеса «Бакалавр»,

о которой Золя недавно писал в «Фигаро» *. С большой горяч

ностью он оправдывается перед нами за эту статью; заявляет,

что в книге Валлеса все сплошная выдумка и ложь, нет изуче

ния человека, и повторяет два-три раза с каким-то забавным

возмущением: «Для меня Валлес — конопляное семя... да, да,

именно конопляное семя!»

Кстати, о ночевке Валлеса у Золя: он отказался надеть ноч

ную сорочку и спал голым. В этой комической подробности он

сказался целиком: таков он и в литературе, — любитель ого

ляться.

На письменном столе Золя я замечаю чистенький, явно еще

никем не читанный экземпляр «Рене Мопрен». «Да, да, — под

тверждает Золя, перехватив мой взгляд, — прежде чем сесть за

свою книгу *, мне захотелось перечесть все, что написано дру

гими на ту же тему».

Понедельник, 27 июня.

Обед у Шарпантье. Альфонс Доде, этот очаровательный рас