Дневник. Том 2
Шрифт:
из тех, которые повергают мозг в какой-то лихорадочный жар,
а книги, вызывающие такое состояние, — это книги талант
ливых писателей. И сверх того, изысканность стиля!.. Идет, идет
вперед литература, вернее, наша литература!
Член бельгийской палаты депутатов недавно обвинил фран
цузскую литературу и, говорят, в частности, меня, в развраще
нии его родины. Сильно сказано! Развратить Бельгию, эту стра
ну, где в буржуазных домах ваши благовоспитанные амфитрио
ны
обеда пойти провести вечерок в борделе.
Суббота, 17 мая.
В первые погожие дни весны воздух какой-то радостно звон
кий.
Порой, случается мне, во время моих молчаливых прогу
лок, — случается вдруг перенестись мыслью к покойному брату,
воскликнуть: «Бедный мальчик!.. Ну не по-свински ли с ним по
ступали!» <...>
Пятница, 23 мая.
Вечером Мистраль с забавно горделивым видом рассказал
нам, что ближайший номер «Черного кота» будет целиком
посвящен его произведениям и его личности. Салис, рыжий ка
батчик Салис, оказал ему честь, попросив дать что-нибудь о
черных кошках Прованса, и он записал для него одну местную
легенду... Повторяю, он настоящий барабанщик — этот труба-
дур-сепаратист, обязанный громкой славой своей тарабарщине!
От Доде я ушел очень утомленный и уснул в открытой ко
ляске, которая везла меня к вокзалу. Проснувшись под черно-
343
синим беззвездным небом на площади Согласия, где горели
мертвенным светом шесть или восемь электрических огней на
высоких фонарных столбах, я на миг испытал ощущение, будто
я уже не принадлежу к миру живых и следую по Дороге душ,
описание которой я мог бы прочитать у По. Но вот и аллея
Оперы, вот и бульвары с заторами из тысяч колясок, толкотня
на тротуарах, народ, набившийся в империалы трамваев и ом
нибусов, шествие — пешком ли или в коляске — этих несмет
ных человеческих масс, мелькающих, подобно китайским те
ням, на фоне вывесок с золотыми буквами вдоль фасадов тор
говых домов, и бурное возбуждение, спешка, суета, полуночная
жизнь нового Вавилона.
Суббота, 24 мая.
Интересно, что сейчас во всех газетах появляется и любовно
перепечатывается протест против оригинальности в литера
туре. Авторы его решительно заявляют, что все в литературе
уже было сделано кем-либо, что ничто в ней не ново, что в ней
нет открытий. Им не нужны, этим славным журналистам, —
и
гинальные умы и гении. Все они готовы заявить, что «Челове
ческая комедия» Бальзака — плагиат, перелицованная «Одис
сея», и что все остроты Шамфора, должно быть, придуманы еще
Адамом, в Земном раю.
Вторник, 27 мая.
«Сафо» Доде — самая совершенная, самая человечная его
книга. Чуть женственный до сей поры, талант его становится в
этом романе мужественным. Там полно очень хороших мест,
и роман был бы отличным, если бы у автора хватило смелости
выбросить оттуда свой старый припев о чистоте и наготе, кото
рые на сей раз сливаются у него воедино. <...>
Суббота, 31 мая.
Сегодня утром принцесса, перед отъездом в Сен-Гратьен с
супругами де Ниттис, дала прощальный завтрак.
Вечером обед у Маньяра из «Фигаро», с Дюкенелем, с сочи
нителем неважных кантат — неким Буайе, толстяком Буагобе,
супругами де Ниттис. Покидаешь это общество с грустным
чувством. Там отрицают все: родину, любовь, преданность ли
тературе, словом, все, что достойно уважения честных душ, —
но не в форме чистого и горького скептицизма, а с вульгарным
344
хихиканьем и выкриками: Nada! 1 Я заметил, что балагурство
у директоров театра заменяет им дипломатию: в этом заклю
чается их искусство умолчания и молчания.
Мой милый Доде чересчур балованное дитя. Вся печать поет
аллилуйю его «Сафо», продажа ее даст ему сто тысяч, его книга
убивает все другие и мою, в частности, — и вот, нескольких ца
рапин достаточно, чтобы он стал недовольным, раздражитель
ным, желчным. Когда я, уединившись в оконной нише с г-жой
Доде, выразил ей сожаление об этой чрезмерной его чувстви
тельности и напомнил о свирепых нападках, которым сам не
давно подвергся, она прервала меня, сказав: «Но вас осыпали
и восторженными похвалами!» — «Да, несколько неизвестных
юнцов, имеющих, дай бог, полтора десятка читателей...» — воз
разил я. Что же, остается признать, что у него очень рас
строены нервы, у моего милого Доде.
Воскресенье, 8 июня.
Готье, чтобы передать природу, обращался за помощью
только к своим глазам. С того времени все внешние чувства пи
сателей стали участвовать в переложении пейзажа прозой.