Дневник. Том 2

де Гонкур Эдмон

его возмущения опубликованной в журнале критикой произве

дений Доде, такой разнузданной, как будто Доде уже умер, —

а он тогда был тяжело болен.

Вторник, 11 сентября.

В замке перестраивают весь верхний этаж одного из крыльев,

и, указывая на рассеянных по огромным лесам рабочих, числом

около тридцати, владелец наклоняется ко мне и говорит: «Как

странно, каждая человеческая фигура там, наверху, означает

для

меня монету в сто су к концу рабочего дня».

Понедельник, 17 сентября.

Как заметно возрастает с каждым днем отвращение женщин

к деревне, к сельскому труду. Здесь есть одна девушка, которая

выходит замуж; она отказалась выйти за крестьянина, очень

красивого малого, и предпочла ему резчика по камню, она гово

рит: «Это все-таки резчик, а не пахарь!» В наши дни крестьянки

582

хотят выйти замуж только за конторских служащих, бумагома

рателей, или за ремесленников, претендующих на звание худож

ника. То, что я говорил о грубом сельскохозяйственном труде,

с каждым днем становится все вернее. <...>

Вторник, 2 октября.

Читал в «Кокарде» * статью, требующую уничтожения му

зеев, потому что они якобы мешают современным художникам

сохранить свою оригинальность. Автор статьи, очевидно, не

знает, что в живописи именно те художники, которые учатся

своему искусству на античных образцах, легче всего избегают

подражания: он, очевидно, не знает, что в литературе именно

те писатели, которые изучали латынь и греческий язык, ста

новятся революционерами, искателями новых форм, и что тот,

кто совсем не знает древней литературы, пишет ли он прозу или

стихи, даже если у него есть талант, всегда останется шаблон

ным писателем.

Воскресенье, 21 октября.

На пароходике- мушке, вечером, в половине седьмого.

По темному, лиловато-синему небу бегут тучи, похожие на

фабричный дым. Высоко в небе электрический свет Эйфелевой

башни, сияющей, как лучистое распятие. Справа и слева время

от времени проплывают скелеты деревьев, сохранившие лишь

на верхушке потемневшие пучки листьев, и черные строения,

как будто написанные китайской тушью. Внезапно по арке мо

ста галопом проносится коляска, оставляя за собою словно

светящийся след падучей звезды. Вода в реке вся движется,

колышется и, отражая изумрудные и рубиновые огни лодок,

играет, словно красновато-лиловая ткань в пятнистых перели

вах. < . . . >

Вторник, 24

октября.

Сегодня утром Маркс пришел сообщить мне, что в Нанси

одна улица названа не улицей Эдмона Гонкура, а улицей Гон

куров, как я и просил. Потом он очень мило объявил, что

друзья хотят устроить в мою честь банкет, где каждый из уча

ствующих получит медаль с моим профилем, которую этим ле

том выбил скульптор Шарпантье.

С некоторым удивлением я слышу внизу голос Золя. Он

пришел за рекомендательным письмом к де Беэну. Он говорит,

что хочет посоветоваться с ним, просить ли ему, наконец, ауди

енции у папы *. Он добавляет, что его, как старого либерала,

583

раздражает церемония аудиенции, и в душе он предпочел бы

получить отказ, но он считает себя связанным тем, что объявил

о своем намерении. Потом, с присущей ему непоследовательно

стью, он признается, что ему очень любопытно увидеть лицо

святого отца и посмотреть анфиладу папских покоев.

Затем он меняет тему разговора. Говорит о «Лурде», жалу

ясь на кампанию, поднятую католиками против его книги;

эта кампания могла бы пойти на пользу произведению, выпу

щенному тиражом в тридцать тысяч экземпляров, но приносит

большой вред книге тиражом сто двадцать тысяч, потому что

лишает ее тех восьмидесяти тысяч покупателей, которые могли

бы повысить ее тираж до двухсот тысяч экземпляров.

Тут, снова возвращаясь к папе, он уверяет меня, что святой

отец — раб лурдских монахов, потому что он получает от них

около трехсот тысяч франков, и что это зависимое положение

его святейшества может оказаться одной из причин отказа в

аудиенции.

Уходя, он говорит, что на днях перечел «Госпожу Жер-

везе», что он удивляется, почему эта книга не имела большого

успеха, и что в своем романе ему приходится отказаться от не

скольких кусков, чтобы не повторять написанного нами.

Он предполагает пробыть в самом Риме не долее двух не

дель, но задержаться, если будет возможно, в Италии еще на

недельку и посетить, как этого хочется г-же Золя, Неаполь, Фло

ренцию, Венецию. <...>

Пятница, 26 октября.

Мой воздушный замок — собственная галерея, величиной с

вокзал Сен-Лазар, и чтобы по стенам, до высоты груди, стояли

книги, а над ними, выше человеческого роста, ряды витрин с