Дневники потерянной души
Шрифт:
– Кто здесь? – ошалело вскрикнул Атун. – Мирка, ты что ль схоронился, боров толстопузый?
– Ядрена вошь, чернота тут, как в заду дырка! – подали голос еще двое. – Что там за хрень грохнулась?
В ответ с полок один за другим полетели горшки, кастрюли, котелки и миски, с грохотом катясь по полу или разбиваясь вдребезги. Стоявшие у полок с криком отбежали, прикрывая головы руками. Вокруг них стали сами собой резко опрокидываться деревянные табуреты, закачались обрывки светлых занавесей в дверных проемах, зловеще заскрипели и застучали покосившиеся створки шкафа и окна,
– Трусы, падлы!
– гневно орал им вслед их предводитель. – От каждого шороха дрищете!
Но, получив по носу вылетевшим из мрака комнаты ведром, он с воплем так же быстро ретировался; за ним по пятам следовали оставшиеся двое.
Я выскочил из укрытия, глядя на уже опустевшую тропинку.
– Так им и надо, сволочам! – воскликнул я, потрясая кулаками. – Больше мы их не увидим!
Маура с трудом выполз из-за крышки стола.
– Вы в порядке?! – бросился я к нему, помогая подняться.
– Да. Не рассчитывай, что на этом все кончится, - устало сказал он. – Потом снова заявятся. Хорошо если хоть подмогу не приведут.
– Да они испугались ведь как... Зачем им сюда опять соваться? – разочарованно спросил я.
– Затем, что это их притон, - пояснил он. – Они его так просто не оставят. При свете придут.
– А что ж мы делать будем, хозяин?
– Сейчас – спать. Только спать.
Не зажигая огня, он немного расчистил кровать, стряхнув с нее мусор, и повалился поверх одеял, если они вообще там еще были. Вторая кровать оказалась с выломанными посередине досками, третью, наверное, уже полностью изрубили на дрова, и я в конце концов пристроился на полу, расстелив снятую с перекладины грязную занавесь. В бок то и дело впивались острые черепки от разбитой посуды, и даже открытое окно не избавляло от вони в комнате – все углы были заблеваны.
Но выбора не было, и усталость взяла верх. Перед тем, как окончательно заснуть, я еще успел подумать, что все не так уж плохо. По крайней мере, мы спали в нашем доме. Как же я по нему соскучился... Вот только бы почистить это все, прибрать, и будет совсем хорошо. И кровать починить... И занавески постирать... И...
Я уснул.
* * *
Хозяин, как всегда, оказался прав. Рано утром они окружили дом незаметно (как казалось им), долго прячась в кустах и перешептываясь.
– Теперь я один не справлюсь, - произнес Маура, готовясь к очередной атаке. – Ты должен мне помочь.
Он быстро выгреб горсть угля из очага, растер в ладонях, и сажей тщательно вымазал лицо и руки. Я и оглянуться не успел, как те же самые манипуляции он проделал со мной. Потом завернулся в темное покрывало, а голову и себе, и мне повязал темной тканью – это были остатки еще не проданной ценной материи, которую я по его просьбе разыскал на рассвете в почти полностью разграбленном
– Бери нож.
Протерев глаза от сажи, я взглянул на стоящего напротив. Темная кожа и светлые щели глаз выглядели зловеще, хотя я знал, кто передо мной. Я попытался представить, на кого похож я сам в таком виде, и насколько это может кого-то испугать.
На дворе раздались какие-то крики; кажется, они опять устроили между собой перебранку. Я обхватил рукоятку ножа холодными пальцами, и Маура подтолкнул меня в сторону двери.
– Выходи.
Я не осмелился перечить приказу, на ватных ногах идя к выходу.
– Не бойся. Они должны думать, что мы оба такие. – Видя мои сомнения, он сжал мое плечо. – С тобой ничего не случится. – И выкинул меня за порог.
Их было трое. Всего трое. Очевидно, суеверные приятели отказались им помогать. Оставшиеся смельчаки были вооружены до зубов, но при виде меня на миг оторопели.
– Да это ж нечисть заморская, чужак! – наконец воскликнул один. – Это он нас ночью пугал, мразь тупорылая! – И он бросился на меня с оружием.
Я заорал от страха, выбросив вперед свой нож; и в ту же секунду нападавший упал лицом вниз, словно подброшенный в воздухе.
В наступившей тишине разбойники разглядывали поверженного товарища. Из спины у него торчал окровавленный кончик лезвия его же длинного ножа, на который он при падении напоролся.
В проеме двери возник мой хозяин. Он поднял руку по направлению к ним.
– Унбен-и.Кнега сен кии пенхар, сен ант [1].
Сказал он это спокойно, не повышая голоса, и, хотя ни я, ни разбойники не поняли сказанного, от его ледяного тона у меня мороз пробежал по коже, и я инстинктивно всем существом почувствовал надвигающуюся угрозу, словно сгустившуюся над двором черную тучу.
Они крепились считанные мгновения.
– Черти поганые! Да будьте вы прокляты с вашей хижиной! – один уже уносил ноги; второй смачно плюнул в грязь – видно было, как ему жалко оставлять удобный притон – но страх за собственную шкуру перевесил, и он удалился, изо всех сил стараясь не бежать.
Мы усердно смывали сажу, пока вода в корыте не почернела. Маура улыбался.
– Вы здесь не смыли, хозяин, - я дотронулся пальцами до его лица, осторожно потерев.
Темные круги под его глазами не были краской.
С наступлением ночи мы оттащили труп к зарослям у реки, и я, за неимением лопаты, долго рыл с помощью ножа и медного таза яму в рыхлой сырой земле, где мы и схоронили убитого разбойника.
Обессилев от применения своих новоявленных способностей, в последующие два дня Маура почти не вставал, предоставляя мне право заняться уборкой и приведением комнат в жилой вид. Я не мог и вообразить, сколько ему потребовалось сил на такое представление, и очень за него боялся.
Подметая пол чудом уцелевшей старой метлой с наполовину обломанной ручкой, я снова молча плакал по своему отцу, которого, как оказалось, в тот осенний день год назад я видел в последний раз.