Дни мародёров

-Joy-

А потом оборотень вдруг пригнулся к земле, оглушительно зарычал, оттолкнулся всеми лапами. И прыгнул.

====== Очень грязное место ======

“Нет негодяя, который был бы настолько глуп, что не нашел бы ни одного довода для оправдания своей подлости.”

Карл Теодор Кёрнер

Питеру Петтигрю ужасно не везло.

И дело тут не в том, что он сам делал что-то не то. Сама судьба толкала его на путь сплошных неудач.

Мало того, что ему пришлось работать на рождественских каникулах, в то время как все его одноклассники развлекались и наслаждались жизнью, так его ещё и выгнали раздавать эти идиотские листовки в самый Сочельник. Погода испортилась, снег валил такой, что из-за него,

а ещё из-за дурацкой шапки Санта-Клауса Питер едва видел лица людей, которым пытался всучить буклеты чистящего средства для пола.

— Мистер Клин Свифт. Чистый пол — счастливое Рождество! — бубнил он, протягивая листовки во все стороны. Люди, как обычно, не реагировали и спешили по своим делам, обходя стороной одинокую фигуру посреди заметенной набережной Темзы. — Мистер Клин Свифт. Чистый пол — счастливое Рождество!

Какой идиот придумал этот слоган? Наверное тот же, кто решил, что если листовки будет раздавать Санта-Клаус в полном обмундировании, эту дрянь для чистки полов охотнее купят. Чушь собачья. В доме Петтигрю полы всегда идеально чистые, одежда — идеально отглажена, еда — идеально вкусная, а вот счастьем даже не пахнет. С первого дня, как Питер вернулся из Хогвартса, мать с этой своей жуткой улыбочкой проедала ему плешь, напоминая, что денег нет, что плата за жилье растет, что у них масса долгов, а она слишком больна и стара, чтобы работать и тащить на себе ещё и взрослого сына. А ещё её подружка, чей сынок работает чиновником в Министерстве под началом мистера Нотта и недавно купил своей матери дом на побережье.

Питер сбегал от этих разговоров под снег и соглашался работать кем угодно, лишь бы только не слушать материнский бубнеж.

Вот только как бы он ни старался, на него никто не обращал внимания. Прохожие, увешанные свертками в оберточной бумаге, спешили по домам, где их ждали семьи, светящиеся елки, праздник, куча еды...

«А ведь Он прав», — думал Питер, с неприязнью глядя на высокомерную толпу маглов, которые всем своим видом показывали, что они слишком важны и заняты, чтобы обращать на Питера внимание. «Почему мы не управляем ими, мы ведь сильнее, мы больше знаем об этом мире. Как это глупо со стороны волшебников — прятаться от тех, кто намного глупее их. Всем было бы лучше, если бы волшебники управляли маглами. У меня есть волшебная палочка, я могу заставить их взять эти дурацкие листовки. Или нет, я могу заставить их просто отдать мне свои деньги. Тогда мне не пришлось бы стоять сейчас здесь. Если бы они знали, на что я способен, вели бы себя уважительнее. Они не только брали бы эти листовки, но ещё и умоляли бы: принеси нам ещё, милый, добрый Питер!»

Такими мыслями Питер по нескольку часов подогревал в себе ненависть, чтобы окончательно не замерзнуть и не отчаяться. Его всё злило: отсутствие денег, «друзья», которые за все каникулы так ни разу ему и не написали, два свитера, которые мама заставила натянуть перед выходом на работу. Теперь он одновременно потел и умирал от холода, потому что все время стоял на месте. А ещё одноклассники.

Вот, казалось бы, многолюдный центр Лондона, последнее место на Земле, где могут оказаться воспитанники древнего волшебного замка. За несколько месяцев Питер ужасно устал от их лиц и отчаянно молился, что никто из них не увидит его в идиотском, красном бархатном костюме, с бородой и в колпаке. И всего несколько дней назад, когда он сидел на скамейке, наслаждаясь одиночеством и обеденным перерывом, к нему вдруг подошел никто иной, как Марлин Маккиннон.

Конечно, Судьба просто не могла не подсунуть Питеру-Клаусу одну из самых симпатичных девочек факультета.

— Привет, Питер, — негромко произнесла она, немножко улыбаясь и щурясь на бледном дневном свету. Питер так дернулся, когда она подошла

к его лавочке, что чуть не подавился сэндвичем. — Не думала, что встречу кого-нибудь здесь.

За то время, что они не виделись, Маккиннон осунулась, похудела, даже её золотистые волосы слегка потускнели и высохли. Из неё как-будто вытянули трубочкой весь лоск, вот только потухшие голубые глаза смотрели все так же чисто, а ярко-красный шарф делал её заметной и привлекательной. Вот только вид у неё был слегка отсутствующий, как будто мыслями Маккиннон пребывала в другой Вселенной.

— Я... я тоже, — прошамкал Питер, опомнившись, поспешно утер рот рукой и спрятал обед в сумку, одновременно пытаясь затолкать туда же как можно больше листовок. Ему было неловко от мысли, что кто-нибудь из одноклассников узнает, чем он занимается. — А ты... м-м...живешь тут? — он не знал, надо ли ему встать ей навстречу, или нет, поэтому в качестве компромисса вытер руки о штаны.

— Да. Моя бабушка живет неподалеку от Ковент-Гарден. Мы сейчас живем у неё.

— А... а я думал ты... ну... — Питер замялся. Марлин стояла и смотрела на него. — Прячешься или вроде того.

— Так и есть, — уставшее лицо Марлин тронула улыбка, а затем Маккиннон избавила Питера от мучений морали и села рядом. — Прятаться удобнее всего в толпе. В толпе ни один Пожиратель не вытащит палочку.

— Да... может быть, — Питер чувствовал себя очень неловко, сидя с ней рядом. Раньше они с Марлин никогда не говорили наедине. И он не понимал, почему теперь она не прошла мимо, а села рядом. Он бросил на неё короткий осторожный взгляд. — Ну так...как... дела?

Как только этот вопрос слетел с языка, Питер понял, насколько глупо было об этом спрашивать. Ну как у неё могут быть дела? Конечно, ужасно. И в самом деле, глаза Марлин наполнились слезами, но она только чуть шире растянула губы в улыбке, невидяще взглянула куда-то в толпу и пожала плечами:

— А ты знаешь... не очень и плохо. А ты?

Тут Питер совсем растерялся. Разве Марлин Маккиннон может быть интересно, как у него дела? Разве не она всегда оказывается в центре веселой компании? Разве она когда-нибудь обращала на Питера внимание?

В общем, он растерялся, причем так, что вдруг, неожиданно для самого себя выложил Марлин в буквальном смысле все свои дела. Рассказал про отношения с мамой, про то, как его раздражает то, что из-за всех этих бесконечных мракоборческих операций у Министерства нет денег на прием стажеров, про хитрости раздачи листовок, про то, что ему вот уже неделю не пишут одноклассники, про Хогвартс...

Марлин сидела рядом, вроде бы слушала, а вроде и нет, все так же невидяще глядя сквозь толпу и все так же прозрачно улыбаясь. Её отсутствующий вид странным образом подогревал неукротимое желание Питера говорить, говорить и говорить, но, к счастью, она сама прервала его на середине его рассказа о том, как он потерял свой обед в «Хогвартс-экспрессе».

— Знаешь, Питер... — Марлин облизала обкусанные бледные губы и усмехнулась, все так же глядя в никуда. Питер увидел, что по лицу её ручьем бегут слезы и замер. — Я наверное всё делаю не так, да? — она прерывисто вздохнула, поспешно утерла слезы, так, словно скрывала что-то очень стыдное и встала с лавочки. — Ну... я пойду.

— Ага... — пролепетал Питер, чувствуя себя полным придурком.

Марлин виновато поджала губы и плечи, засунув руки глубоко в карманы коротенькой зимней куртки.

— Пока. Счастливого Рождества, — она метнула в него бумажный самолетик, который сделала из листовки, пока Питер бубнел и ушла, ссутулившись и низко опустив голову.

Маленькая одинокая фигурка в ярко-красном шарфе и голубых джинсах.

Питер покачал головой.

Если она и хотела быть незаметной, то явно не преуспела.