Долгая заря
Шрифт:
Женщина, хотя бы однажды переспав с паранормом, сохраняет не только внешнюю молодость, но и фертильность — в среднем, лет на пятнадцать, а то и на двадцать дольше. Таков суровый ход естественного отбора: надо, чтобы паранорм оставил после себя как можно более многочисленное потомство — тогда хотя бы часть из его детей унаследует метакортикальную аномалию.
«Надо, хомо новус, надо!»
Но это касается «обычных» подруг. У женщин паранормальных всё ещё интересней, не зря их в Средние века на кострах жгли…
Заскучав, я вышел в холл, где по-прежнему клацал автомат, торговавший пивом в банках, но киношники толпились
Судя по толстому орлу на стене, транслировали заседание спецкомиссии в бундестаге. Первым вызвали Эгона Бара.
Тот присягнул, спокоен и невозмутим. Зачесанные назад волосы открывали широкую залысину «свидетеля», а тяжелые очки как будто подчеркивали крутизну его лба.
Мелькнула смена кадра — Эгон Бар говорил, медленно и внятно, без суетливости:
— Это произошло в один из первых вечеров во дворце Шаумбург после того, как туда переселился Вилли Брандт… Я принёс проект письма, которое предстояло отправить его
советскому коллеге Алексею Косыгину, которому он хотел предложить неформальный обмен мнениями. Но для Брандта более важным было рассказать о том, что в этот день с ним
произошло. Один из высокопоставленных чиновников передал ему на подписание три письма. Они были адресованы послам трех держав — США, Франции и Великобритании — как верховным комиссарам. Подписывая эти письма, он должен был подтвердить те обязательные оговорки, которые послы сделали в своем тайном письме относительно Основного закона от двенадцатого мая одна тысяча девятьсот сорок девятого года. Как обладатели неотъемлемого права победителей, распространяемого на всю Германию, а также на Берлин, верховные комиссары тем самым приостанавливали, то есть сделали недействительными действие тех статей Основного закона, которые они рассматривали как ограничение своих полномочий. Это распространялось в том числе и на статью сто сорок шесть, которая предусматривала после объединения Германии принятие Конституции вместо Основного закона…
«Ублюдочного Основного закона, — криво усмехнулся я. — Немцы даже канцлера избрать не могут…»
Пока у меня лицо перетягивало, экран снова мигнул: подошла очередь Герда-Хельмута Комоссы.
Прямой и упрямый, генерал-майор в отставке разговаривал с политиканами, как с новобранцами на плацу.
— Меня раздражает тот факт, — гремел он, — что прямые оскорбления славной памяти наших отцов и дедов бросают тень и на современную армию Германии, лишая ее при этом чести и самоуважения! Нелишне было бы напомнить, что Бундесвер создавался не в качестве инструмента для массовых убийств, и в него призывались добросовестные и ответственные солдаты, готовые служить своей стране на поле брани!
Оскар Лафонтен, сидевший в президиуме, постучал молотком, унимая ропот депутатов, и хладнокровно спросил:
— Господин Комосса, скажите, вы подтверждаете, что «Канцлер-акт» действительно существует?
Старый вояка вздернул голову, и рубанул:
— Да! И это позор для Германии!
Деятели кино немелодично взревели, и бурю эмоций высверлил одинокий пронзительный голос:
— Я же говорил! А вы не верили!
Из-за шумства мне не сразу удалось расслышать звонок.
— Алло? — я резво зашагал к павильонам.
— Хэлло, Майкл! — голос Синтии Даунинг был узнаваем и звучал бодро, а ее русский стал даже
— Синти! — я изобразил глубокое изумление. — Да как вы можете помешать?
«Тесла» донесла смешок с Пенсильвания-авеню.
— Вы все такой же любезный, Майкл! А я… Ох… Сижу в Овальном кабинете, и думаю. Вы следите за скандалом в Западной Германии?
— Послеживаю, — усмехнулся я, косясь на экран.
— Майкл… Мой пресс-секретарь уже предупредил меня о темах скорого брифинга. Я выйду к прессе, и меня обязательно спросят, реален ли этот чертов «Канцлер-акт»! Не подскажете ли верный ответ, Майкл?
Тональность вопроса соскользнула в игривость, но я догадался о том, что президент США нервничает.
— Синти, — начал я серьезно, вспоминая результаты давешнего бифуркационного анализа, — отрицая наличие секретного договора, вы рискуете тем, что политический кризис в ФРГ всё равно загасить не выйдет, а вот лет через восемь-десять оппозиция, на знаменах которой изображен осел, обвинит вас в обмане, и созданная вами «Национальная партия» проиграет выборы президента — в Белый дом опять придут «демократы»… А оно вам надо?
— Нет! — резко ответила миссис Даунинг. — А если я скажу правду?
— Ну-у… Скрывать не стану — подтвердив наличие «Канцлерской папки», вы ускорите на пару лет процессы объединения Германии и развала НАТО. Зато сохраните свою репутацию — и власть Нацпартии.
— Второй вариант для меня дороже, — вздохнула Синтия. — Спасибо, Майкл, выручили!
— Рад стараться! — ухмыльнулся я.
И тут же, едва успев сунуть радик в карман, услыхал знакомый голос Павлова:
— Михаил Петрович! Вы к нам?
— А як же! — обертоны Юга России вырвались словно сами по себе.
Мы неторопливо зашагали к съемочным павильонам.
— Давно хотел спросить… — пробормотал сценарист. — Скажите, а название вашей операционной системы…
— «Ампара»? — я невинно улыбнулся. — О, это просто совпадение! Хотя, если честно, тот ваш роман меня разочаровал. После «Лунной радуги»…
— Ах, Михаил Петрович! — скривился Павлов. — А мне каково? Так и хочется сбросить вину на законную супругу! Сама-то идея «Волшебного локона Ампары» принадлежала Наденьке, и писали мы книгу вместе… Я потом клялся и божился, что роман ни в коем случае не сиквел «Лунной радуги» — это, мол, самостоятельное произведение, но читатели сочли иначе… Попытаюсь реабилитироваться, — невесело рассмеялся он. — Пишу настоящее продолжение! «Белый всадник» — пока так, дежурное название. Время освоения Марса, дальнее Внеземелье…
— Горячо поддерживаю и одобряю! — выразился я.
Павлов смущенно крякнул, отступая, и всё гнул прежнюю линию:
— А вот новая ваша… м-м… «оська»… Почему «Ампарикс»? «Ампара-Икс»?
— О, это совсем иная операционка, многозадачная и мультипользовательская, 64-битная. И я к ней никаким боком — её разработали Линус Торвальдс и Наталья Ивернева. Да, та самая, что утверждена на роль Эвизы Танет! «Ампарикс» они написали под рабочую станцию «Байкал» в девяносто шестом, это мудреное сокращение от A sse M bled P a R allelizing I nformation and C omputing S ystem. Наташка очень любила делать вставки в программный код на Ассемблере — это была ее «фишка».