Долгое лето

Токацин

«Говори на языке иларсов,» - посоветовал ему Нецис, уверенно пробираясь по запутанным переулкам, мимо нежити, спешащей к воротам. «Или на Вейронке. Нерси не любят, когда чужестранцы понимают их речь…»

«Ну, тогда я их не обижу,» - еле слышно хмыкнул Фрисс.

«Мы выходим сейчас на Площадь Разделения,» - Некромант остановился под плотно сомкнувшимся навесом-листом и повернулся к Речнику. «Тут есть два храма… один – в ночной половине города, другой – в дневной. Я поверну к храму Смерти, к полигону, и до вечера буду там. А ты пойдёшь на дневную сторону, к торговцам и кузнецам… твой храм посвящён Нуску, богу сияния. Встретимся мы на закате, у священной чаши Кетта. В одиночку на ночную

сторону не заходи. Надеюсь, ты найдёшь помощь – тут я бессилен, и от моей компании тебе ничего, кроме вреда, не будет…»

«Кто живёт на дневной стороне?» - Фрисс покосился на здоровенную белую крысу, оседлавшую пупырчатого ящера-менхсина, и отряд нежити, строем идущий за ней. «Нерси? Или все они – Некроманты?»

«Много кто – люди, Призыватели, хольчи, Кваанр…» - пожал плечами Нецис и кивком приветствовал крысу. «Те же, кто и на ночной. Кто-то почитает Богов Смерти, кто-то – Нуску и Кеоса…»

Здесь повсюду был базальт – чёрный, тёмно-серый, лиловый, плотно пригнанные друг к другу камни в стенах домов и плиты мостовой, стройные обелиски – опоры для светильников, развешанных по белесым «ветвям», каменные чаши источников и огромные желоба закольцованных каналов. На краях чаш и желобов, у самой воды, рос мягкий зелёный мох, по стенам сползали плети широколистных пёстрых лоз – Фрисс видел чёрные, красные, белые листья, не менее красивые, чем цветы тех же лиан – пышные грозди мелких цветков, или длинные изящные «кубки», или широкие «чаши» развёрнутых лепестков… Речник остановился на краю площади – ему показалось, что одна из лиан шевелится и выпускает из листьев острые шипы. Так и было, и Фрисс только хмыкнул, подумав, что Нерси – очень смелые люди. Надо же додуматься – держать такое в городе…

Нецис на прощание крепко сжал запястье Речника и ускользнул в тенистый переулок. Фрисс вышел на залитую странным белым светом площадь. Чаши прудов, окружённые обелисками, отделяли его от двух огромных ступенчатых башен, увенчанных острыми шпилями. Одна из них была построена из чёрного камня, другая – из багрового, но зубцы, торчащие из камней, лестницы, вьющиеся по стенам, и страшные морды на стенах были одни и те же. Речнику вспомнилось всё, что он слышал от Кессы о храме Богов Смерти, и он внимательно посмотрел на площадки под шпилями, где завершались все лестницы. Нецис ничего не говорил о жертвоприношениях, но, может, для него это самое обычное дело?..

– Ину! – шепнул он, подзывая Алсага, и решительно направился к красной башне. Сверкающие кристаллы в глазницах барельефов следили за ним бесстрастно, но пристально.

У подножия широкой лестницы, взбирающейся по всем ступеням к самой вершине, на невысокой гранитной плите стояли две каменные чаши, и над ними высоко поднималось золотисто-белое, ослепительно-яркое пламя. Ещё за полсотни шагов Фриссу в лицо дохнуло жаром – обычный огонь не мог быть столь сильным, тут Речник был уверен.

На краю плиты, время от времени подпрыгивая, чтобы увидеть пламя за краем чаши, сидело семейство крыс-Призывателей, увешанных побрякушками из цветных перьев и чьих-то зубов. «Ух!» - Речник не сдержал усмешку. «А что… Тут полный лес зубастых тварей. Надо купить побольше клыков и всяких шипов, пригодятся Гедимину на цацки… да, и перьев, перья тоже пригодятся. А где тут жрец?»

Одинокий житель, измученный жарой – он даже снял накидку, остался в одной набедренной повязке – подошёл к краю плиты и склонил голову перед свирепым пламенем. Крысы расступились. Навстречу ему из раскалённого дрожащего марева вышел рослый демон в чёрной чешуе. На его коротких, отклонённых к затылку рогах дрожало белое пламя, такое же, что бушевало в каменных чашах, и оно же окутывало большую колючую клешню

на хвосте, раскачивающуюся в такт движениям. Широкое ожерелье из цветных перьев сверкало на груди хеска, на синевато-серой гладкой чешуе. Фрисс мигнул, быстро огляделся по сторонам – ещё несколько фигур в чёрной шкуре, по обычаю хесков разгуливающих без одежды, виднелось на площади. Речник неуверенно улыбнулся и шагнул к помосту.

– Кваанрр? – вполголоса предположил Алсаг, глядя на демона во все глаза. Судя по взгляду хесского кота, он что-то припомнил из своего прошлого.

– Кваанр, чёрные Вестники, - прошептал Фрисс, вспоминая извилистые дороги Хесса, долину огненных гейзеров, красную чешую и изогнутые рога демонов-Гларрхна… Это были их ближайшие родичи, менее склонные знаться с людьми, скрытные, сильные в магии… В роду Фрисса были Гларрхна, а значит, его родичами были и Кваанр. Но едва ли их обрадует такая новость.

Речник поднялся на помост – житель уже ушёл, крысы успели занять его место, но всё же расступились снова. Жар с двух сторон накрывал Фрисса, слишком яркий свет бил в глаза, и вспоминалось что-то о Гиблых Землях, Пустошах Васка и звёздном огне. Жрец стоял ещё дальше – и как только не плавился? Он наклонил голову, вопросительно взглянул на Фрисса, потом взгляд его соскользнул на Алсага, и Кваанр негромко вскрикнул.

– Хинкасса! – сказал он и добавил ещё что-то на быстром щелкающем наречии. Крысы юркнули под помост, пропуская к Речнику ещё десятерых демонов. Судя по шагам за спиной, там тоже кто-то подошёл. Фрисс принял самый дружелюбный вид, Алсаг прижался к помосту и вздыбил шерсть на загривке.

– Силы и славы вам, жрецы Хранителя Огней, - сказал Речник, склонив голову. – Надеюсь, вы не собираетесь нападать. Мы пришли с миром, и мы не проявили неуважения к вам. Алсаг – мой друг, и я бу…

Кваанр с ожерельем поднял руки, прерывая речь Фрисса.

– Никто не нападает, - сказал он на Вейронке, и заметно было, что на этом языке он говорит нечасто. – Его имя – Алсаг? Твоё?

– Фриссгейн, - Речник гордо вскинул голову. – Я посланник Великой Реки и её воин.

– Нуску видит вас и радуется, - Кваанр тронул край раскалённой чаши, и пламя взвилось ещё выше. – Мы коснёмся Алсага и возьмём его шерсть для Нуску. Мы видим в тебе тоже сильное пламя. Ты несёшь… ты трогал негаснущий огонь, тот, что ярче всего. Мы возьмём твои волосы для Нуску.

– Всю шеррсть?! – Алсаг оскалился и прижал к голове уши.

– Я трогал… Ты ведь говоришь о Кьюнне, так?! Вы знаете, что это, и вы знаете, кто такой Уран?! – Речник, будь у него подвижные уши, тоже прижал бы их к голове. Кваанр стояли вокруг, и белое пламя дрожало на их чешуе.

– Знаем, - кивнул жрец. – Опасный, могущественный хранитель, самое сильное пламя во всех мирах. Ты его трогал, и ты пришёл сюда живым. Оно в твоих костях, в твоей крови. Небольшая доля отойдёт Нуску.

– Река моя Праматерь… - выдохнул Речник и в самом деле ощутил жар в костях – а он давно этого не чувствовал, с тех пор, как в последний раз прикоснулся к Кьюнну. Он понятия не имел, где сейчас это вечно раскалённое кольцо серого металла, способное взорвать полпланеты.

– М-да, надеюсь, сюда Уран не явится, - пробормотал он, туго скручивая прядь волос и перерезая её. Алсаг неохотно расстался с парой клочков шерсти и теперь шипел на демонов, вознамерившихся выдрать ещё по клочку. Их было слишком много на одну Хинкассу.

– Хватит его ощипывать, - вступился Фрисс, закрывая кота собой. Пламя в чашах вспыхнуло вдвое ярче, когда Речник проморгался и смог что-то видеть, хоть и через красное марево, из всех Кваанр рядом остался только жрец. Призыватели выбрались из-под помоста и глазели на Алсага, взволнованно перепискиваясь.