Долина смерти

Халле Карина

Жар приливает к моим щекам. Боже мой, неужели они знают, что произошло прошлой ночью?

— Я справлюсь, — говорю я сухо.

Рэд усмехается.

— Ну, если он не сможет, я помогу.

Я злобно смотрю на него, а Элай бросает на него сердитый взгляд.

— Заткнись, Рэд.

Рэд снова смеется, похотливо оглядывая меня, прежде чем уйти.

— Не обращай на него внимания, — говорит Элай, а затем кивает на мою палатку. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

— Абсолютно, — отвечаю я. Он кивает и начинает разводить костер, оставляя меня бороться со

стойками и тканью, которые все сильнее путаются.

Солнце начинает садиться за горы, отбрасывая длинные тени на нашу поляну, температура уже падает. Поднимается ветер, несущий с собой ледяной холод снега и заунывный звук ручья за деревьями.

После десяти мучительных минут с этим бардаком под названием палатка я готова признать поражение, когда пара обветренных рук забирает ее у меня.

— Вот так, — тихо говорит Дженсен, умело раскладывая запутанный набор стоек. — Сначала углы, потом перекрестия.

Я наблюдаю, как он превращает хаос в функциональное укрытие менее чем за две минуты, его движения быстры и точны. В его лице нет осуждения, только спокойная сосредоточенность.

— Спасибо, — выдавливаю я, стараясь не чувствовать себя совершенно бесполезной. — Я несколько раз ходила в походы в детстве, но папа все делал за меня.

Он выдавливает слабую усмешку.

— У нас были очень разные отцы, — закрепляет последний колышек, затем указывает в сторону ручья. — Там есть тропа через сосны. Она ведет к хорошему месту, где можно наполнить фляги водой из ручья, — он протягивает мне металлическую флягу из своего рюкзака. — Нам понадобится пресная вода для приготовления пищи. Я бы пошел с тобой, но мне нужно проверить периметр до наступления темноты.

— Это я смогу сделать.

Его взгляд встречается с моим, теперь он серьезен.

— Оставайся в пределах слышимости лагеря. Иди по тропе, не блуждай. Пять минут и обратно.

— Я не ребенок, Дженсен.

— Нет, — соглашается он, его голос становится тише, грубее. — Ты точно не ребенок.

Что-то в его тоне заставляет мой пульс участиться. Я беру флягу и поворачиваюсь к деревьям, чувствуя его взгляд на себе, когда ухожу.

Тропа узкая, но отчетливая, она вьется между древними соснами, чьи ветви переплетаются наверху, словно узловатые пальцы. Лесная подстилка пружинит под ногами из-за десятилетий опавших иголок, приглушая мои шаги. По мере того, как я углубляюсь в деревья, звук ручья становится громче, хотя я все еще не вижу его из-за густого подлеска.

Воздух здесь кажется другим, каким-то более тяжелым, заряженным чем-то, что я не могу назвать. Я замечаю, что двигаюсь медленнее, осторожнее, прислушиваюсь к каждому хрусту веток и шелесту листьев. Рациональная часть моего мозга знает, что это просто обычные лесные звуки, но что-то более первобытное шепчет предостережение, похожее на то чувство, которое я испытывала прошлой ночью перед появлением лошади.

Я почти дохожу до ручья, когда замечаю небольшую пирамиду из сложенных камней. Семь гладких речных камней, расставленных по убыванию. Лейни в детстве так делала в походах, отмечая особые места, которые она хотела запомнить.

Мое сердце

начинает биться быстрее, когда я приседаю, чтобы рассмотреть. Камни старые, покрытые лишайником, но сама структура выглядит относительно недавней. Кто-то поддерживал ее, не давал упасть.

Я тянусь, чтобы прикоснуться к ней, когда за моей спиной хрустит ветка.

Оборачиваюсь, чуть не уронив флягу, и вижу Дженсена, стоящего в нескольких шагах от меня. Закат отражается в его глазах, заставляя их блестеть в сгущающихся сумерках.

— Уже отвлеклась? — говорит он тихим голосом.

— Просто… — начинаю я.

— Скоро стемнеет, — обрывает меня Дженсен, проходя мимо меня к звуку воды. — Ручей там.

Я следую за ним сквозь рощу к реке Доннер, рассекающей лес. Она шире, чем я ожидала, и с грохотом несется по поросшими мхом валунами, образуя белую пену. Берега здесь крутые, усыпанные гладкими камнями, которые темнеют в тусклом свете.

Дженсен приседает, наполняя флягу уверенным движением. Я опускаюсь рядом, копируя его, до боли ощущая его присутствие.

— Ты видел ту груду камней, вдалеке? — спрашиваю я, мой голос тонет в шуме течения.

Он не поднимает головы.

— Видел.

— Лейни могла это построить?

Теперь он смотрит на меня. В сгущающейся тьме сложно понять, что он думает.

— Нет. Здесь ничего не продержится так долго, три года. Кто угодно мог сделать. Туристы. Охотники, — он решительно закручивает крышку фляги. — Пора обратно. Попрошу Элая набрать воды позже.

— Мы обсудим то, что произошло прошлой ночью? — вырывается у меня.

Он тяжело вздыхает и встречается со мной взглядом. Он смотрит так пристально, что я застываю на месте.

— Разве это наш план?

— Просто я… — начинаю, отводя взгляд. — Не хочу, чтобы у нас все было неловко.

— У нас? — повторяет он. — Никаких «нас» не существует, мисс Уэллс.

Вот черт. Я чувствую, как краснею.

— Я имела в виду наше… ну, сотрудничество, клиент и… проводник. Я знаю, что прошлой ночью была пьяна, напугана и не хотела, чтобы мы пересекли… границы.

— Но ты хотела, чтобы ее пересекли, не так ли?

Я сглатываю.

— В тот момент, да.

— Хочешь сделать это сейчас? — спрашивает он хриплым голосом. — Я хорошо переступаю границы.

— Я вижу, — шепчу я.

— Просто чтобы ты понимала, чего я хочу, — говорит он, вставая. Протягивает руку, чтобы помочь мне, и я принимаю ее, поколебавшись. — Можешь сказать, что это все из-за лощади, которая тебя атаковала. Если захочешь найти оправдание.

Его ладонь горячая и шершавая. Сильная. На мгновение никто из нас не двигается.

Затем он отступает.

— Лучше вернуться. Держись рядом.

Когда мы возвращаемся на поляну, остальные уже развели костер, и пламя отбрасывает мерцающие тени на наш небольшой лагерь. Палатки образуют неровный полукруг вокруг кострища, а лошади привязаны на противоположном конце поляны. Запах кофе смешивается с дымом костра, неожиданно уютное ощущение появляется в этом диком месте, хотя мне нельзя пить кофеин на ночь.