Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ
Шрифт:
– И правильно делаешь… Художник из меня ещё тот.
– Не правда. Ты рисуешь, прям как мама. Вот я, как ни старался, одни палочки и кружочки получаются. Это ж тоже дело практики. Меня подобное попросту так не завлекает, как тебя.
– Мне… совсем неловко. Меня с мамой ещё никто не сравнивал.
– Ой! Я не издеваюсь! Честно, не подумай только.
– Да нет, всё отлично! – я не верил в то, что слышал. В то, что я был хоть как-то похож на нашу талантливую маму. Всё, что не замечал во мне отец, брат сейчас видел и пытался со мной обсудить. Он заметил то, на что я давно потерял всякую надежду: моё предназначение в этом мире. – Я благодарен за твои слова.
Эдвине садится почти напротив – я мог наблюдать водопад за его плечами. Я видел, как искрится, слышал, как журчит весёлая и живая водица, а маленькие хохлатые птички уютно устраиваются на ветках вишни, пытаясь незаметно подслушать наш разговор.
– Ты постоянно грустишь из-за этого, Ботта… – Я смотрю на него, внутри ломается та брешь несчастья, тесно связанная с моим восприятием мира. Всё становится таким ярким и любимым. – Я давно понял, что тебя насильно заставляют идти на королевскую службу, просто не говорил с тобой об этом, не хотел лишний раз расстраивать. Но это было ошибкой, теперь я вижу, что говорить об этом тебе просто необходимо. А то так и помешаться легко! – он улыбается, максимально аккуратно произнося сказанное, не хочет, чтобы мне было хуже из-за него, да и вообще с трудом говорит это всё. Я рад, что он понимает. Я рад, что хоть кто-то это понимает. В тот момент я не боялся ничего, я понял ту степень безразличности, которая поселилась во мне сейчас по вопросу службы. Мне нельзя было слушать то, чего от меня хотят и ожидают увидеть, отныне я слушал себя и слышал Эдвине. В этом есть бесконечная разница.
Пристально смотрю на брата, радуясь, что получил такую поддержку от него, и решаю, так или иначе, всё объяснить:
– Мне сказали, что моё согласие здесь не учитывается. Я хочу защищать вас, но…
– Я им не позволю. Теперь, зная твою боль, нельзя это так оставить. Ты не обязан никому! Пусть лучше меня возьмут.
– Тебе нельзя. – Да даже если можно было, пусть и не сказал ему, я бы этого не допустил. Я знаю, что это. Как это – видеть смерть рядом с собой, ощущать её на своих плечах. – Ты же… – Решаю добавить, убедительности ради накручивая одну его красную прядь с чёлки себе на палец. – На них похож.
– На… “них”? – брат не знал всей истории, и для этого случая в моих руках и оказалась копия оригинальной летописи о двух народах, живших в условиях распрей и нескончаемых войн, длившихся весь период их существования.
– Гентас и готтос. – Я переворачиваю страницу, где были изображены две прекрасные девушки. Всё в них было хорошо и мило, но лишь разного цвета волосы путались по их белоснежным, шёлковым платьям. – Если ты любишь мифы и загадки, тебе это точно понравится, брат!
Я знал, что Эдви больше любит книжки про путешествия, но он всё равно взглянул вниз на эту картинку. Лицо его сделалось тут же озадачено, но всё же погрузилось в волшебство показываемой ему сейчас книги. Я продолжил пересказывать эту невероятную историю:
– Абсолютом было рождено всё. Всё создала его смерть: Он разделился на мельчайшие частицы, сотворившие звёзды, планеты и наш с тобой мир. В этом мире однажды родилось две сестры! Белла и Трикса. – Я проводил пальцем по волосам девушек, акцентируя их бесподобные яркие цвета.
– Ах! Да у них волосы… Как у папы и мамы! Как у тебя и у меня! – Эдвине был в восторге, он даже подпрыгнул на месте, чтобы поскорей потрогать локоны, аккуратно приклеенные мной в виде дополнения для книги.
– Это… мои. – Я заулыбался, нервно розовея в щеках. Мне сначала показалась эта задумка гениальной, ведь история про этих
– Постой… Но ты так… Ты такой нечестный! – Эдвине почти без причины вдруг начал дуться на меня – он встал на коленях, хотя до этого рассматривал страницу, приблизившись к ней почти вплотную, да скрестил сейчас руки на груди, победно дуясь с закрытыми глазами. Я смотрел на него немного вверх, ведь сам сидел как был, отчаянно улыбаясь происходящему. – Мог меня предупредить?.. Видишь, у Триксы нет таких же прядок! – дразнясь, он чуть приоткрывает один глаз, а затем вовсе садиться как раньше, но всё ещё немного дуя щёки для смеха моего ради. – Ты же не можешь красноголовой свои почти белые прилепить! – специально наседает на меня он, не сбавляя напор.
– У меня… есть ножницы… Ха. – Говорю это, а Эдвине в момент становится тих и покорен, ибо вздутые до того щёки опускаются в удивлении и краснеют даже, сливаясь с его волосами. Как же быстро он умеет менять свои эмоции! – Так что? Ты в деле?
– Д-да… – Лишь он это произносит, как я достаю обещанный предмет и приближаюсь, схватывая нежную прядку над его ухом. – Бери самую красивую только! Чтобы… смотрелась, не хуже твоих волос. – Он чересчур переживает, ведь у него все были красивые, но я этого не сказал. Мне и так было немного страшно сейчас отрезать его завитки.
Нажав на ножницы, я медленно, волос за волоском отрезаю приглянувшуюся мне прядь над его левым виском, с такой лёгкостью внутри себя, подмечая, как сейчас верен и необходим этот момент. Мы делаем это – чувствовал сейчас я – не просто для себя, мы оставляем след в истории! Самое настоящее доказательство нашего существования.
– Спасибо тебе за это. – Сажусь назад я, убирая ножницы, вместо них достав иголку с ниткой, чтобы зашить пряди на картинке. Ничего другого у меня сейчас просто не было под рукой, приходилось потому выдумывать.
Пока я зашивал, решил продолжить объяснять всё об этом рисунке:
– Белла, как ты уже догадался, первая представительница готтос. У неё самое обычное лицо, без каких-то чётких строгих черт. Волосы её белоснежные, как верхушки ледяных гор, а кожа – яркая и сочная, как нагретый солнышком персик. У Триксы же она белее пасмурного неба, словно свет совсем забыл освещать её тело. Черты лица чёткие, даже строгие. Красные волосы лишь ей и всем нечистокровным гентас даны с рождения. Она – исключение, ибо прародительница. У истинных гентас волосы белоснежные, как и у готтос – ведь мы родственные народы. У гентас с каждым убитым существом, по проклятию Триксы, волосы краснеют по одной пряди, а у готтос сразу все чернеют, но постепенно, медленно обращаясь серыми оттенками. Под волосами Триксы покоятся сионы – что, пожалуй, главная отличительная сторона гентас. У таких как ты, опять же, сионов нет.
– Эти девушки очень красивые, но… Они какие-то… – Эдвине немного впал в ступор, пытаясь пояснить, что именно ему кажется в сказочных героинях странным. – Грустные, что ли? У них нет улыбок. Кто-то их обижал? Только не говори, что да.
– Если не скажу, что так было, то и историю рассказать не получится.
– Ну вот! Почему я угадал?.. Эх… рассказывай. Хуже уже не будет.
– Итак… Первые чёткие границы между двумя расами были поданы человечеству. В те времена люди о нас ещё не знали.