Должница
Шрифт:
Главное – успеть.
***
Сердце перестает биться часто. Дыхание возвращается в норму. И мне никуда не хочется спешить.
Я останавливаюсь, когда иду за ней. Мой ритм жизни меняется.
Это не любовь, и даже само слово «любовь» выворачивает меня наизнанку – настолько оно неприемлемо для меня. Однажды я уже поверил в любовь, а теперь я пытаюсь спасти от нее своего еще не рожденного наследника. Или наследницу.
Это не любовь, это стечение обстоятельств.
После клиники я сажаю Алю в свой автомобиль и
В моей квартире холодно и пусто, но я даже не включаю свет. Она озаряет темноту каждым своим шагом.
– И что дальше? Я буду здесь жить?
Обвожу свою берлогу взглядом. Да, здесь холодно и мрачно, несмотря на богатую обстановку. Но неужели обшарпанная однушка была лучше?
– Нет. Ты не можешь жить со мной, это слишком опасно. Но сегодня ты будешь здесь.
Снимаю с руки часы и кидаю их на полку, по пути в ванную стягиваю рубашку. Хочу смыть с себя давно несмываемую кровь.
Прохожу мимо застывшей девчонки, и ее взгляд ловит красную каплю на моей белоснежной рубашке. Какого черта я все еще ношу белые рубашки? Давно пора одеться в красное.
– Где-то в квартире есть еще одна ванная. Поплутай и найдешь, - бросаю я.
Это не любовь. Для одетых в красное ее попросту не существует. Они все верят в стечение обстоятельств. Вот я вижу кровь, и вот я ее смываю. Где ваша любовь? Не вижу. Ее нет.
После горячего душа я нахожу Алю на кухне в этом же платье. Только влажные волосы говорят о том, что она купалась. И аромат мужского геля на ее теле, наполнивший квартиру.
Подхожу сзади, дергая ее грязное платье наверх.
– Что ты делаешь?! – вскрикивает она, оказываясь в моих руках.
– Сними уже это чертово платье! – рычу в ответ.
Оно рвется пополам, я кидаю его в мусорку, мазнув взглядом по ее голому телу. Вероятно, белье свое постирала.
Стягиваю с себя рубашку, вручая ей.
– Надень это.
Аля судорожно натягивает мою рубашку на себя. Слишком быстро - так, что ее волосы застревают в пуговицах. Проматерившись, подхожу к ней и силой опускаю ее дрожащие руки. Легче самому это сделать, чем смотреть на ее тело и желать его до скрежета в зубах.
Вынимаю волосы из пуговиц. Ее волосы пахнут мужским шампунем. Тело – мужским гелем. Вся Аля пахнет мной, и даже ребенок в ней – мой.
Собираю ее волосы в кулак, мимолетно касаясь светлой кожи. Она молниеносно покрывается мурашками.
И вот я чувствую, как мне тут же срывает крышу.
Снова.
– Аля...
– с шумом втягиваю в себя воздух.
Глава 20. Аля
Он шепчет мое имя, а меня пробирает до костей. До неподъемных мурашек. Я прикрываю глаза и цепляюсь за столешницу, лишь бы не упасть от того, как сильно он сжимает мои плечи.
Мой взгляд
– Твой телефон звонит, - еле слышно шепчу.
Руднев отрывается от меня, вытянувшись в полный рост. Тогда я с силой натягиваю рубашку на бедра. Подношу свои волосы к носу, вдыхая их аромат. Обычный мужской шампунь. Пожимаю плечами и оборачиваюсь, встречая его пристальный мрачный взгляд.
– Привет, брат, - отвечает он.
Из трубки доносится лишь тяжелый мужской голос. Такой же тяжелый, как у Руднева. Низкий, с хрипотцой.
– Я рад.
Руднев совсем не рад, иначе не смотрел бы на меня так… словно все кончено. А в следующую секунду я слышу слова, произнесенный братом Руднева:
– Когда мне девчонку забирать?
Я застываю, а затем делаю несколько шагов дальше, но все равно слышу его жестокий ответ:
– Скоро, Давид.
Руднев молча скидывает звонок, неотрывно смотря на меня. Мы встречаемся взглядом. Тот, кто остается жить и тот, чья жизнь вскоре прервется. Холодный равнодушный взгляд и жгучий, огненный, будто тлеющий с каждой секундой все быстрее.
– Мне жаль, - шепчут мои губы.
– Не стоит, - спокойно и незыблемо.
– Твой брат – какой он?
– Ты хочешь знать, такой же ли он ублюдок? Не совсем. У него есть морали, но эти морали не помогут тебе сбежать, они помогут ему выполнить передо мной его братский долг.
Я молчу, но меня интересует совсем другое. Тогда Руднев приближается ко мне, обхватывая лицо и заставляя меня посмотреть на него.
– Но он не связывается с такими, как ты. И семья ему не нужна. Даже не мечтай о том, что после меня ты сможешь быть с ним.
– Вернешься и убьешь меня? – поднимаю бровь.
– Вернусь и убью.
– Я твоя должница, но не твоя собственность. И этот ребенок, - прикладываю руки к животу, с вызовом смотря на него, - не долг и не твоя собственность.
– Аля… - Руднев угрожающе наступает.
Задираю голову выше, отступая под его натиском все дальше и дальше, пока не упираюсь в стену. Усмешка касается моих губ, когда я чувствую свою вседозволенность. Пусть поплачусь, но я скажу ему это.
– И я хочу, чтобы ты знал, Артем. Я сделаю все возможное, чтобы иметь возможность стать ему матерью.
Желваки ходят по его скулам, когда он вплотную придвигается ко мне.
– У тебя не выйдет, Аля. Моему ребенку нужна защита, которую обычная девчонка дать не сможет. Не забывай о нашем договоре, Аля, ведь ты по-прежнему остаешься должницей.
От его холодных, леденящих душу слов меня бросило в дрожь. Он вновь напомнил мне о том, что я не смогу быть матерью для ребенка, рожденного от такого человека, как Руднев.
И я вновь возненавидела его. Но верила совсем в другое. Ребенок - это все, что у меня есть и будет. Вероника и он, еще не рожденный комочек счастья, который я никому не отдам.