Должница
Шрифт:
Что-то нехорошее. Совсем не доброе для меня.
– Нельзя играть с тем, кто решает твою судьбу. Нельзя играть с тем, кому ты заведомо проиграешь, потому что ты не сможешь переспать с его братом. Верно, Аля?
– Ты знал и все равно поддался?! – резко сажусь на постели.
Ярость охватывает меня.
Я почувствовала себя маленькой уязвимой девочкой.
Это не я играла. Это со мной играли.
Давид вмиг оказывается рядом. Но его взгляд уже не такой теплый, а руки совсем
– Не с теми людьми ты решила поиграть.
– Нет, это не с той вы связались.
Давид прищуривается, а я объясняю:
– Странно, что с таким влиятельным человеком, как Артем Руднев почти никто не пришел попрощаться. Я слышала, что его похороны прошли очень тихо. Странно, что ты не сильно горюешь по его смерти. Это правда, что вы с ним враждовали? Что между вами случилось?
– Это не твои заботы, милая, - холодная улыбка касается губ Давида.
Он поднимается и уходит прочь. Я пытаюсь вздохнуть полной грудью, но ничего не выходит. Рядом с Давидом сложно было морально, он гасил каждое мое сопротивление одним лишь взглядом. Взглядом, который невозможно прочесть.
Я погружаюсь вглубь своих мыслей, и поэтому резко вздрагиваю от телефонной вибрации на полке рядом. Мой номер знает только Вероника, но дурное предчувствие подсказывает мне, что это вовсе не она.
Беру телефон в руки. Неизвестный номер. Все звуки вокруг заглушаются так, что я начинаю слышать свое участившееся сердцебиение. Предчувствие меня еще не подводило.
Может, не стоит брать? Да, однозначно лучше не отвечать.
Именно поэтому палец сам нажимает на зеленый значок ответа, а руки, совсем не слушаясь хозяйку, подносят телефон к уху.
– Да? – мой голос охрип от волнения.
В трубке звучит лишь гробовое молчание. Пугающее до дрожи. И какое-то… показательно-нравоучительное. Осуждающее. Злое.
Хочу положить трубку, но руки совсем не слушаются. Все мое тело отказывается подчиняться мне.
Даже голос.
– Говорите, я слушаюсь... слушаю!
– срываюсь на шепот.
Но в трубке раздается лишь тяжелое молчание. Я слушала его минуту, две, три, но не могла отключиться. Будто неведомая сила заставляла меня быть на связи и слушать гневное молчание.
И я бы слушала его часами, если бы на том конце не раздался тяжелый вздох, после которого трубку резко положили.
Вместе с этим мне почему-то вспомнился диалог:
«- Твой брат – какой он?
– Ты хочешь знать, такой же ли он ублюдок? Не совсем. У него есть морали, но эти морали не помогут тебе сбежать, они помогут ему выполнить передо мной его братский долг.
– Но он не связывается
– Вернешься и убьешь меня? – поднимаю бровь.
– Вернусь и убью…»
Больше в этот день я никуда не выходила. Этот молчаливый разговор убил меня догадкой о том, кто это мог быть. Все тело сковало в страшном ожидании бури.
Глава 29. 31 декабря, Новый год
– А если я здесь умру?!
В моих глазах стояли слезы. В руках я комкала тонкую ткань своего платья, так и не смея заглянуть в глаза Давида.
Сегодня Давид преподнес мне «подарок» в виде ужасной новости. Прямо на 31 декабря. Когда до родов оставалось буквально несколько месяцев.
– Мы вынуждены остаться здесь до рождения ребенка. И некоторое время после.
– Ты прячешь меня?! Мне и ребенку угрожает опасность, да?
– Не истери.
Нам точно угрожает опасность, но Давид упорно это скрывает. Несмотря на то, что я должна знать правду.
Судорожно всхлипываю.
– Не истери, я сказал, - Давид сжимает губы в тонкую линию, - ты находишься в райском месте. Рожать будешь в одной из лучших клиник мира. Язык английский знаешь, в клинике не растеряешься. К тому же, я буду рядом.
– Но почему ты меня скрываешь? Я хочу вернуться домой… Хочу рожать в России, - реву.
Реву откровенно.
Тогда Давид не выдерживает, подлетает близко, вплотную и дергает меня на себя. Обнимает. Пытаюсь его оттолкнуть.
– Поверь, мой бизнес тоже страдает. Но я дал слово брату оберегать вас лично.
– От кого оберегать?
– Послушай! Сейчас не время возвращаться в Россию. Родишь здесь, дальше посмотрим.
Вот тебе и Новый год.
Спустя почти месяц пребывания в отеле Давид занялся поисками квартиры для нас, а на мой вопрос о том, зачем нам перебираться из отеля в квартиру он сказал мне правду. Мы остаемся здесь до весны.
Пока в Москве шел самый разгар зимы, мы ежедневно нежились в горячей воде и белых песках, но все это время меня невыносимо тянуло в Россию. Я не знала, что происходило у Вероники, и я ужасно по ней соскучилась.
Да и вовсе я не собиралась рожать здесь. Это был удар эффекта неожиданности. Но действительность была такова – мы переехали в квартиру, в которой проведем всю зиму, и вернемся в Россию не раньше весны.
Давид заботливо отодвигает стул, но это лишь подбивает меня на эмоции. На нехорошие эмоции. Вытираю слезы и сажусь за стол. Вид из панорамного окна лишает дыхания, и лишь уют нового места жительства заставляет меня прийти в себя.
Происходит что-то серьезное, но Давид скрывает это.