Должница
Шрифт:
Я вздрагиваю и ловлю его пристальный взгляд на себе. Я то засыпала, то уносилась мыслями в прошлое, но мы до сих пор были в самолете.
– О чем думала?
Я пожимаю плечами и кидаю взгляд в иллюминатор, рядом с которым меня посадил Давид, но встречаю там не красивые облака, над которыми мы парили, а самую настоящую землю. Жаркую, улитую солнцепеком землю без единой снежинки, которые так горько морозили кожу в столице.
Мы прилетели на острова. На дорогие, на красивые острова с прозрачной водой и белым, как снег песком. И я даже боюсь представить, в
Вмиг одергиваю себя.
Это долгое путешествие – не ради меня. А ради своей родной крови, ведь так?
Глава 27.
– Это выглядит очень странно!
В последнее время я улыбаюсь так много, что порой аж сводило скулы, а глаза болели от палящего солнца. Вот и сейчас я щурюсь от ярких лучшей, пытаясь выцепить фигуру Давида, но он утопает в лучах жаркого палящего солнца.
Но не успеваю я его найти, как словно из ниоткуда появляется его голос. Вздрагиваю от неожиданности.
– Неправда. Это выглядит как отдельный вид искусства, - убеждает он.
Я опускаю взгляд ниже. Ну и где здесь вид искусства?
Малыш растет не по дням, а по часам. Если сейчас только седьмой месяц, то каким станет живот на восьмом, на девятом?
– Но согласен, этот вид искусства очень уж большой. А вдруг мы ошиблись, и будет двойня?
Поднимаю отвисшую челюсть и встречаю насмешливую улыбку Давида. Сегодня он в хорошем расположении духа, чего не скажешь обо мне.
В первый же день после прилета я обгорела. Это было очевидно, ведь я никогда не умела загорать, да и белая кожа сама по себе обгорает моментально. Поэтому пока я лежала в номере красная, как рак, Давид не выходил из воды. Видимо, ему тоже требовалась перезагрузка.
Я никогда не видела такой природы. Сказочно богатой, красивой, чистой. Мы находились здесь уже неделю, но я все еще не могла прийти в себя после столь кардинальных изменений в моей жизни.
Погруженная в свои мысли, я ухожу в воду чуть глубже. Она теплая и прозрачная, я вижу под ним ноги Давида. Я отдаляюсь, но он следует за мной.
– Ты снова обгоришь, - замечает он.
– Может быть, хотя бы в этот раз ты намажешь меня кремом?
– Когда ты снова обгоришь? – уточняет.
– Разумеется, - киваю, не оборачиваясь.
– Ты готова обгореть ради того, чтобы я к тебе прикоснулся?
Оборачиваюсь, рисуя на губах улыбку. Недолго смотрю в его глаза, которые тем временем ощупывают мои плечи, лопатки, волосы… Замечаю его взгляд. И подыгрываю ему.
Ведь это был мой план. Отвожу взгляд, ступая дальше, однако…
Из груди вырывается судорожный выдох, когда чья-то сильная рука хватает меня и притягивает к себе. Давид развернул меня к себе лицом, разглядывая из-под прищура.
– Что ты делаешь?! – я вздрагиваю от опасного омута в его глазах.
– Разве ты не этого добивалась? – поднимает бровь.
Я нахмурилась. Этого. Именно этого я добивалась, но разве я признаюсь?
– Эти
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Понимаю. Но пытаюсь выдернуть свою руку из его захвата и спрятаться от его пронзительного взгляда.
– Ты ведешь игру. Опасную.
– Опасную, потому что игра с тобой? – улыбка стала моим оружием.
Давид прищурился, продолжая удерживать меня за запястье. Мой живот почти касался его живота. Твердого, мокрого и горячего от солнца.
Хочется сказать ему, что мне не пришлось бы вести эту игру, если бы они сами не загнали меня в эти условия. Условия, в которых мне приходится отвоевывать право быть матерью для своего малыша.
– Я ничего не делала, - бью невозмутимостью.
– И не лезешь ко мне? И не пытаешься нарочно коснуться? Двадцать четыре на семь ты не даешь мне покоя своими женскими уловками даже несмотря на то, что ты беременна. От моего брата.
– Но моя беременность не мешает тебе поддаваться моим уловкам. Точнее тому, что подсовывает тебе твое воображение, ведь я ни в чем не виновата, - парирую я, задрав голову.
Толкаюсь вперед, задевая его твердый торс изгибом локтя. Случайно. Также случайно отклоняясь, перебрасывая волосы за плечи. Кидаю взгляд на какого-то мужчину в стороне, делая вид, что совсем забыла о присутствии Давида рядом. Я чувствовала себя глупо и наивно, скачивая соответствующие книжки из интернета, но некоторые маленькие хитрости оттуда были действительно работающими.
– Хочешь сказать, что даже сейчас ты не пытаешься коснуться меня своим полуобнаженным телом?
Скучающий взгляд, усталый вздох и понимающие слова:
– Давид, мы живем вместе. Круглосуточно. Я ни на что не намекаю, но, может быть, твое сознание играет с тобой злую шутку, подсовывая тебе соответствующие мысли?
– Аля… - сжимает челюсти.
Его не так-то просто вывести из себя, но сегодня Давид злился. Или играл. Я все еще с трудом угадывала его эмоции, но одно я знала точно: он не причинит мне зла. Он накажет молчанием или будет злиться. Может приказать, чтобы я приготовила ему еду или постирала его вещи, относясь пренебрежительно, но я всегда чувствовала огонь рядом с собой.
Огонь, который можно было разжечь еще больше. И я этим пользовалась. Ради будущего своего ребенка.
– Давид, что будет с моим ребенком?
– Ты знаешь, Аля.
Усмехаюсь. Он подыгрывает, грубо усмехаясь в ответ. А на своем запястье я чувствую усилившуюся хватку. И поглаживания – нежные, размеренные, в такт мягким волнам этой чистой воды.
– Все ради этого? Твоя игра увеличит твои возможности? Ты надеешься на лучший исход? – злится он.
Рядом слышу смех и шум воды. Мы приехали на райский остров с совсем не райскими мыслями и затеями. И мне все равно, что Давид будет думать обо мне, главное – это то, что я могу разжечь огонь. И я это сделаю.