Должница
Шрифт:
Мое состояние не осталось незамеченным. Руднев недовольно хмурился, а Наташа, если что-то и заподозрила, то виду не подавала. Вероятно думает, что у богатых свои причуды.
Рудневу не нравилась моя реакция на него. Я видела, как он недовольно поджимает губы при взгляде на меня. То ли я его раздражала, то ли он думал, как от меня избавиться. Других вариантов я не видела.
Как-то раз я спросила у него о Давиде. Тогда я подумала, что он меня убьет. Вопросы о его брате были закрыты раз и навсегда, когда я поняла, что Руднев знает о нашем поцелуе на
– Ты не увидишь его, пока он не женится. Совсем одурел. Или тебе не хватило того поцелуя, Аля? Тебе напомнить о нем?
– Не стоит, - пробормотала я.
– Скажи спасибо, что Давид мой брат. Только поэтому он остался жив, ведь у нас вырисовывается замечательная тенденция, Аля.
– Какая?
– Все, кто касался тебя, уже мертвы. Кроме меня, разумеется.
– Это угроза? – затаиваю дыхание, ловя его жадный взгляд на себе.
– Это предупреждение.
Руднев сжал руки в кулаки, а я поспешила ретироваться с кухни. Он вновь одарил меня хмурым взглядом, а я решила впредь разговаривать с ним по минимуму и уж точно не поднимать тему о Давиде. Никогда не знаешь, что можно ожидать от Руднева...
Но какие бы цели я перед собой не ставила, приходилось вспоминать о том, что Руднев - мой муж, а я, хоть и вынужденно, его жена. Мы жили в одном доме и иногда (а это значило часто) нам приходилось сталкиваться в самых разных уголках нашего обитания.
– Ты закончила на сегодня?
Руднев поймал меня на выходе из детской. Я хотела принять душ, пока с нашим сыном побудет Наташа.
– Нет… - голос охрип от волнения, а мое тело напряглось от его хватки.
Но мой жестокий муж решил иначе:
– Ты закончила. Наталья побудет с Богданом час. За что-то я ведь должен ей платить.
Манера Руднева – думать о деньгах. Хотя нельзя обвинить его в равнодушии к Богдану, ведь почти все свободное время он посвящает ему. Как и все свободные деньги.
– Час? Зачем? – моментально напрягаюсь, пытаясь вжаться в стену позади себя.
Недовольно сощурившись, Руднев отступил. И даже убрал от меня руки.
– Пора кое-что прояснить. Одевайся, у нас на территории лес. Прогуляемся.
Гулять в лесу не хотелось. Особенно с Рудневым. Но я помнила, что мой муж – жестокий человек, и его жена не должна перечить ему. Иначе в лесу можно оказаться намного раньше, поэтому я пошла одеваться.
Глава 42.
За все время пребывания здесь я впервые покинула пределы дома. По территории, окруженной высоким забором и охраной, мы гуляли с сыном каждый день – благо, площадь округи не ограничивала нашу с Богданом свободу перемещения. К территории дома прилегал даже некоторый участок леса.
Несмотря на красоту рядом, я старалась не отвлекаться от Богдана ни на минуту, но сегодня я была рада выйти куда-то за пределы нашего обитания.
Я оделась в длинное платье – ниже колен. Волосы заплела в косу. Погода стояла жаркая.
–
Руднев торопился.
А еще волновался. Напряжение так и повисло в воздухе.
Я кивнула, и тогда Руднев направился в детскую – прогулка намечалась семейная, с сыном. Когда Артем сказал, что мы идем на прогулку с Богданом, от сердца отлегло. Я по-прежнему боялась находиться с Рудневым наедине.
В лесу я дышала глубоко и часто – хотелось надышаться свободой. Без охраны. Без высокого забора. Без ограничений.
Тем временем по вечерам все еще было светло, а солнышко грело легко одетое тело. Это лето проходило в заточении, но я совсем забыла об этом, отдаваясь Богдану целиком и полностью. Я возвращала потраченное время, стремясь стать ему мамой, а не быть лишь женщиной, его родившей.
Руднев тихо начал разговор:
– Наталья сказала, что ты уже в состоянии справляться сама. Ты старательна. Никто не заменит твою любовь к нашему ребенку, и я бы хотел…
– Ты, наконец, это заметил?
Говорю прежде, чем думаю. И мы оба останавливаемся в немом вопросе друг к другу. Я поднимаю взгляд, уверенная в том, что увижу в его глазах злость и агрессию.
Я никогда не смогу простить его.
И он читает это в моих глазах.
– Лучше оставить семью, чем ею рисковать, - недовольно поджимает губы, - я не знал, удастся ли мне выжить.
– Ты заставил незнакомую тебе девушку… принудил…
Руднев хмурится. Я напомнила ему о нашей первой ночи.
– Вот этого не надо, Аля. Принуждения не было. Был договор. А это разные вещи, - стреляет в меня взглядом.
Я прикрываю глаза. Лес и природа были слишком хороши для такого откровенного разговора.
– Стремление к продолжению рода – это естественный процесс. И я закрепил его в рамках нашего договора. Ты согласилась.
– Ты говоришь о сыне так цинично, - кидаю взгляд на мирно спящего Богдана, - как говоришь о состоявшейся сделке с деловыми партнерами. О бизнесе. О деньгах. Но ведь это жизнь, понимаешь? Жизнь, которую ты подверг опасности. Оставим договор. Что было после его рождения? Ты ведь разлучил младенца с его матерью…
– Замолчи.
Закрываю рот, так не договорив. И отступаю на шаг. Отхожу к Богдану, вцепляясь в коляску, как в спасательный круг. Наш сын сладко спит, из моего в нем только губы, в остальном – он полная копия своего отца. Но я все равно люблю его – и глаза его светлые, и просматривающийся волевой подбородок, и брови густые.
«И ведь можно любить ребенка, испытывая такие противоположные чувства к его отцу…»
Мы с Рудневым молчим. Он тяжело дышит – правда легко не дается.
Я перегибаю палку. На эмоциях делаю то, за что могу поплатиться. Строю из себя смелую, а затем прячусь за сына – лишь бы остаться с ним. Лишь бы не разлучили вновь.
Или это жизнь с Рудневым делает меня такой? Заставляет прятаться за сына, чтобы иметь возможность быть с ним рядом? Быть мамой. Воспитывать его. Чтобы не разлучили еще раз.