Должница
Шрифт:
– Я хотел, чтобы ты знала: так будет со всеми, кто пойдет против меня.
– И со мной?
– А ты пойдешь против меня?
Я истерически усмехаюсь и делаю глубокий вдох. Игра в одни ворота. Разговор потерял смысл.
– Ты не представляешь, что я пережила. Игорь стал моим спасением в то время, когда ты был для меня дьяволом. Так, когда же вновь ты превратишься в дьявола? Ведь в твоем мире нет места для спокойной семейной жизни. Это все маска. Сними ее!
В одну секунду Руднев завладевает моей рукой. Заряд
Но он не позволяет.
Держит мою ладонь в своих руках. Крепко.
И больно, когда я начинаю сопротивляться.
Шум безмолвной борьбы продолжается до тех пор, пока я не вырываюсь в попытке отбежать к сыну и уйти в дом. Руднев больше не владеет моей рукой, вот только бегство длится недолго, и вскоре я оказываюсь позорно прижатой к дереву.
– Хватит бегать, Аля!
– Отпусти меня. Не трогай.
Птицы шумели. Вдалеке дятел делал свое дело. А мы шумно дышали, оба уставшие от борьбы и сопротивления.
– В моем мире нет места доверию. И я виноват в том, что не поверил тебе в нашу первую встречу…
– О, не нужно оправдываться, - цежу ему в лицо.
– …нам нужно было сплотиться, а не перекрываться договором. Тем более, что ребенок не ограничится договором, это нечто объемнее и больше. Дороже. Ты почувствовала это, Аля. Сейчас наша жизнь вышла за рамки чертового договора, потому что, как минимум, я не смогу разлучить ребенка с его матерью.
– Ты же не любишь оправдываться и извиняться?
– В каком месте ты услышала оправдание или извинение?
– Раскаяние? – изгибаю бровь.
– Ничуть. Констатация факта.
Замолкаю. Факты у него не добрые.
– Хватит, Артем. Нам нужно решить, как жить дальше, а не вести эти разговоры. Они не для нас, понимаешь? Мы упустили момент объяснений.
Руднев прищуривается.
– Я не хочу жить, как на минном поле. Не хочу не знать, когда ты взорвешься. Я каждый день жду, что ты вновь вышвырнешь меня из жизни Богдана. Я не смогу забыть. Не хочу вертеться в твоем жестоком мире. Ты взрослый мужчина. Артем… пожалуйста.
Шепот растворяется в холоде его глаз. Я отвожу взгляд к мирно посапывающему Богдану. Спиной чувствую жесткое дерево, к которому меня прижимают его руки. Он до сих пор решает вопросы силой. Такова природа Руднева.
– Все будет хорошо. Теперь все будет хорошо.
Не верю!
Отталкиваю его от себя, насколько это возможно.
Делаю несколько шагов подальше и осторожно предлагаю:
– Мы будем жить отдельно, но ты сможешь видеться с ним. Ты найдешь себе женщину под стать, а я же… я девчонка, которая не должна была встречать тебя в этой жизни. Наши судьбы не должны были пересечься. Я не хочу, чтобы наш сын рос в нелюбви. Потому что любовью здесь даже не пахнет…
В его глазах показалось что-то, похожее на отчаяние. Лишь на секунду. Показалось?
–
Я задерживаю дыхание. Я ведь говорила об этом прямо. А он понял только сейчас.
Мужчины…
– Я дам тебе свободу. В извращенной форме, но какая есть. Большего не проси, Аля.
Спросить об извращенной форме свободы я так и не успела, ведь на следующий день наш разговор затуманился совсем другими событиями…
Имя которым – Вика.
Глава 44.
Утром я вышла на кухню, решив приготовить что-нибудь вкусное и заодно заняться чем-нибудь полезным. В последнее время моя жизнь походила на замкнутый круг, и даже приготовление еды, что в принципе входило в обязанности прислуги Руднева, стало неким разнообразием для меня.
Раньше я не готовила для Руднева. Принципиально. Из гордости. Из личных побуждений.
Да, он отец моего ребенка, и он дает нам с сыном крышу над головой и обеспечивает продуктами. Он - мужчина, без которого жизнь Богдана может рухнуть в одночасье. Я знаю, как тяжело расти в неполноценной семье.
Но готовить для этого мужчины было выше меня.
Готовить – значило отступить. Начать заново, как он говорил.
Большего бреда я не слышала.
Но сегодня я приготовила. В первую очередь для себя и Натальи, но приготовила я много. Кажется, я потратила на это весь день, иногда прерываясь на игры с Богданом.
– Кексы получились просто волшебными! А запеченная курица… ммм…
Наташа стала почти что членом нашей семьи.
Но Руднев уже поставил меня перед фактом, что скоро мы останемся одни. Что помощь Натальи уже почти не требуется. И спорить с Рудневым было бесполезно.
К вечеру хлопнула дверь. Резко. Громко. Сверху послышался плач, и Наташа тут же убежала наверх, к Богдану.
Я не успела выйти из-за стола, как в кухню ворвался Руднев.
Не в настроении. Мокрый из-за дождя, что лил весь день – еще одна причина, по которой мы весь день провели с Богданом дома.
– Привет…
Руднев хотел начать с дела, но увидел мою оторопь и вспомнил про правила приличия. Он старается, хорошо старается изображать семью.
– Здравствуй, - нервно откашливаюсь.
Не спрашиваю, что случилось. Вероятно, рабочие неполадки. Хочу скрыться с его глаз, но в проеме кухни он преграждает мне путь.
– Прикажешь поинтересоваться твоими делами? – моя колкость никуда не делась.
– Я бы попросил. Но не стану заставлять тебя это сделать. Хватит, Аля. Я не для этого тебя остановил.
– Что-то случилось? – вопрос вырвался сам собой.
Его мокрая от дождя одежда прикоснулась к моей. Я отступила.
Он недовольно сощурился, поставил рабочий чемодан на стул и отвернулся. Его спина была напряжена.