Должница
Шрифт:
А еще она сумела найти общий язык с замкнутой Алей.
Или только для меня она такая замкнутая?
– А вы знаете, какое имя нравилось отцу вашей супруги?
Я нахмурился, посматривая на Наталью с недоумением. Это ее советы?
Наталья улыбнулась – нервно, испуганно. Неужели я выгляжу так устрашающе?
– Богдан. Ему нравилось имя Богдан. Поэтому Аля дала вашему сыну такое имя.
– Как это связано с советом?
Пусть мои слова звучат цинично, но я чертовски не понимаю, куда
– Я говорю это к тому, что мелочи важны. Для вашей супруги детали играют особенную роль, особенно в такое время… непростое для каждой женщины.
– Я нихрена не понимаю, Наталья. Так… идем в кабинет, - велю я.
Стушевавшись от моего тона, Наталья направляется за мной. Сама предложила, теперь пусть до конца объясняет.
В кабинете я сажусь за свой рабочий стол, Наталья - на стул передо мной.
– Заточение для женщины – это боль. Вдвойне тяжело, если она остается один на один с ребенком. Але больше не хватает воздуха в вашем большом и, несомненно, прекрасном доме.
– В лес пошла и подышала…
– Нет же! – воскликнула Наталья, вызывая мое удивление.
Она притихла и продолжила:
– Здесь очень напряженно. Даже я чувствую это, а вам оно вдвойне ощущается. Богдан вновь начал плохо спать, краски в этом доме сгущаются. Сегодня был последний всплеск, и я бы не решилась учить вас тому, как вести себя с женщиной, но… Аля задыхается. В этом доме она скоро погибнет – ей нечем дышать, вы забираете у нее все!... даже воздух. И вместо того, чтобы позволить ей надышаться свободой, открыть тяжелые запертые двери и избавить ее от высокого забора, вы…
– Ты хочешь, чтобы я отпустил ее?
Наталья не преминула мудро заметить и укорить меня:
– Я? Я ничего не хочу. Сегодня я здесь, а завтра я могу разорвать рабочий контракт и уйти, - она машет в сторону выхода, - ведь я тоже замужем, Артем Ильясович, но заметьте: я свободна. Это тонкая грань, которую я пытаюсь сделать видимой для вас. Не я так хочу. Это вы должны хотеть, чтобы ваша женщина была счастлива.
Я замолчал, раздумывая над ее словами.
Наталья замужем, но ее муж не против того, чтобы она работала вахтой и жила в совершенно чужом для нее доме. Я бы не позволил Але работать так.
Но Наталья утверждает, что это и есть свобода. Нормальная жизнь, где есть место доверию и праву выбора.
А права выбора у Али действительно не было. После аварии она сдалась мне насильно – не было выбора, все равно бы нашли, район уже окружили. Она выходила за меня замуж под давлением, потому что просто хотела к сыну. Теперь она в моем доме – уже целые месяцы она заточена в нем, потому что… я боюсь дарить ей свободу.
А я и не знал, что я чего-то боюсь в этой жизни.
– Это для вашего будущего. Просто дайте ей свободы.
–
– Я не об этом, но это тоже верное решение.
– Наталья, ближе к делу. У меня скоро встреча, - бросаю взгляд на часы.
– Как давно вы водили ее в ресторан?
Я замер.
Сначала от этого вопроса хотелось рассмеяться и сказать: «Никогда», пока я не понял, в чем здесь, собственно, соль.
– Никогда… - мне незачем лгать.
– А свидания? А… деловые ужины? Ведь вы везде появляетесь один… - она смущенно опустила взгляд, - я видела по новостям.
– Аля пока не готова. Я пытался нанять ей психолога, но каждый разговор об этом приводил к конфликту.
– А, по-моему, Аля Алексеевна уже готова.
– Ты думаешь? – прищуриваюсь.
Она совершенно точно лучше знает мою жену.
– Да, сначала она будет отказываться, но будьте терпеливым, и она пойдет вам навстречу. Аля Алексеевна такая… она добрая. Она все прощает, даже там, где, казалось бы, прощения не стоит ждать.
– Она меня не простит.
– Вы не причиняли ей физическую боль. Все то, за что сажают в тюрьму.
Я усмехнулся. Наталья умела скрыла слова «изнасилование» и «избиение».
– Все остальное подлежит выравниванию. Вы должны быть терпеливым, ведь Аля - готова к прощению.
– Неужели?
– Аля говорит Богдану о вас самое хорошее. Я знаю, я все слышу.
Внутри разливается благодарность к Але как к матери моего ребенка.
– Она разговаривает с вами и соглашается на прогулки по лесу. И пусть каждый разговор приводит к конфликту, но после этого разговора она возвращается в дом и… оживает.
– Что мне нужно сделать, чтобы вернуть ее? Не как мать. А как жену. Ты знаешь, Наталья, что я не последний человек в этом городе. Я не могу позволить себе ее отпустить – это не только моя прихоть. Она должна быть рядом, иначе… я не знаю, как буду без нее.
– Вам нужно забыть друг друга.
– Что?
– Забыть. Вычеркнуть друг друга из жизни - себя прежних, холодных, нелюбимых. Вас уже не спасти, Артем Ильясович.
– Все кончено? – подытожил я с мрачной улыбкой.
– Забудьте ее и позвольте ей забыть вас. Все кончено.
Я кивнул.
Другого выхода нет. Я не хотел смотреть правде в глаза, но в нашей истории не осталось ни одного светлого пятна.
Между нами с Алей все действительно кончено.