Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Китсон Билл

— Неужто предадимся греху на супружеском ложе? — спросил он.

Шарлотта упорно продолжала не слышать сигнал, даже когда прозвучало слово «супружеский».

— Очень на это надеюсь, — промурлыкала она.

Джесси запустил руку ей под платье и уверенным и опытным движением нашел то, что искал. Другой рукой взял ее кисть и прижал к своим брюкам, ловко расстегнув две пуговицы. Затем направил ее руку в штаны. Пальцы Шарлотты сомкнулись на горячей твердой плоти, и, застонав от предвкушения, она поняла, что, даже если бы захотела, не смогла бы повернуть назад.

* * *

Хотя жена и считала Айзека Танниклиффа занудой, дураком он не был. Уже больше года

он подозревал, что жена крутит шашни за его спиной. Ее настроение и поведение изменились так сильно, что даже муж не мог этого не заметить. Айзек решил застать любовников на месте преступления. Это дало бы ему шанс затеять шумный бракоразводный процесс со скандальными заголовками в газетах. После такого Шарлотту уже никто не захотел бы видеть в приличном обществе; вдобавок Айзек, обманутый муж, смог бы взыскать с нее существенную компенсацию. Нет мести более подлой и жестокой, чем месть бухгалтера.

Замысел Айзека осуществился почти случайно. Он купил небольшой маломощный автомобиль, чтобы ездить к клиентам, которые жили далеко. Как-то утром он вышел на работу и увидел автомобиль, медленно проезжавший по дороге мимо его дома. Манера водителя показалась ему странной, тот как будто таился и с опаской оглядывался из стороны в сторону, а также назад, хотя на нем было просторное автомобильное пальто^[26], шляпа и защитные очки.

Не переставая следить за улицей, Айзек сел в свою машину, завел мотор, дернув за стартер, и тут другой автомобиль еще раз проехал мимо, медленно и с теми же подозрительными маневрами водителя. Тогда Айзек решил, что это, должно быть, любовник Шарлотты, и захотел выяснить, кто же наставляет ему рога. Он вывел автомобиль на дорогу, сел другому автомобилю на хвост на расстоянии примерно пятидесяти ярдов и медленно пополз за ним. Четыре раза машина проезжала мимо дома на скорости, не превышающей пятнадцати миль в час, а Айзек на небольшом расстоянии следовал за ней с такой же малой скоростью. В конце дороги автомобиль заворачивал направо и выезжал на соседнюю улицу, где ускорялся и набирал почти двадцать миль в час, а после снова возвращался на улицу Айзека. Там он снова сбрасывал скорость, и вся канитель начиналась заново.

Каждый раз дама, что жила за три дома от дома Танниклиффов, видела, как ее любовник медленно проезжает мимо во главе процессии из двух автомобилей. Четыре раза он пытался отделаться от хвоста, решив, что это частный детектив, нанятый ревнивым мужем его возлюбленной. На четвертый раз, когда любовник соседки испугался не на шутку, Айзек краем глаза заметил, как кто-то вальяжным шагом идет по дорожке к его собственному дому. Он резко притормозил ярдах в пятидесяти от дома и увидел, как Шарлотта, все еще одетая в домашний халат, впустила незнакомца в дом.

Айзек выключил зажигание, вышел из машины, снял автомобильное пальто и подкрался к дому. Заглянул в окна первого этажа, но ничего не увидел. Тогда он обошел дом с тыла, где был сад, и взял лестницу, на которую вставал, подрезая плодовые деревья. Он отнес ее к фасаду и приставил к стене у окна супружеской спальни.

Проверив устойчивость лестницы, он тихонько начал взбираться наверх. Вскарабкавшись на уровень подоконника, осторожно заглянул в окно. Потрясенный увиденным, он инстинктивно отпрянул, что в его ситуации было не самым умным решением. Пытаясь восстановить равновесие, он сделал только хуже; лестница, в которую отчаянно вцепился Айзек, зашаталась, а потом его хватка ослабла. Лестница упала влево, бесшумно приземлившись в заросли рододендронов. Айзек же полетел в противоположную сторону и приземлился на каменную дорожку у дома. Впрочем, «приземлился» — слово не совсем подходящее; он сломал шею и умер мгновенно.

Бывает, люди как живут, так и умирают. Айзек, которого и в жизни часто не замечали и не видели в упор, пролежал на дорожке несколько часов, и никто не замечал его и в упор не видел. Когда же наконец тело обнаружили, Шарлотта немного погоревала — она ведь не ненавидела мужа, особенно теперь, когда он был

мертв. Соседка Шарлотты и ее любовник тоже огорчились, ведь их утро было испорчено.

Шарлотта рассказала полицейскому, что муж, должно быть, решил прочистить забившийся сток. Молодой впечатлительный полисмен записал ее показания, ни на секунду не задумавшись, зачем Айзек полез чистить сток в деловом костюме. Ему также не пришло в голову, что дождя не было уже два месяца, а следовательно, сток засориться никак не мог, но он был юн и впечатлителен, а Шарлотта — чрезвычайно хороша собой.

* * *

Хотя с переезда в Австралию прошло много лет, Джеймс и Элис никак не могли привыкнуть к австралийскому Рождеству. Чувство нереальности происходящего преследовало их всю жизнь, вероятно потому, что Рождество в Австралии выпадает на лето. И тем не менее для Фишеров Рождество тысяча девятьсот тринадцатого года выдалось счастливым. С детьми праздник всегда казался особенным, и хотя Сол, которому исполнилось пятнадцать, и почти двенадцатилетняя Цисси относились к торжествам с меньшим энтузиазмом, чем малыши, семилетняя Эллен и четырехлетний Филип радовались за четверых.

Элис снова была беременна, и они с Джеймсом с нетерпением ждали появления на свет пятого ребенка, благодаря которому следующий — тысяча девятьсот четырнадцатый — год должен был стать особенным. Деловая империя «Фишер-Спрингз» процветала, что было еще одним поводом для радости. Финансовый год оказался рекордно успешным, и накануне Рождества Джеймс с удовольствием выдал премии сотрудникам.

К зарубежным филиалам компании отношение было немного другим, но и зарубежных сотрудников не лишили премий. Чеки отправили чуть раньше, чтобы те успели прибыть к Рождеству. Все представители группы компаний должны были получить вознаграждение накануне праздников; Джеймс и Элис считали это делом первостепенной важности. «Уокер, Пирсон, Фостер и Добсон» показали один из лучших результатов в этом году. Хотя фирма сменила руководство, в Западном райдинге ее по-прежнему называли компанией «четырех всадников». Благодаря блестящей работе Майкла Хэйга и его сотрудников это подразделение «Фишер-Спрингз» в Англии приносило группе компаний большой доход.

В нескольких тысячах миль от дома Фишеров, там, где погода стояла намного холоднее, Майкл и Конни Хэйг тоже с размахом праздновали Рождество. Ни Конни, ни Майкл не подозревали, что щедрый чек с премией, полученный Майклом за две недели до Рождества, подписала Элис Фишер. Маргарите исполнилось семь, Эдварду — три, а год назад на свет появился малыш Джордж. Хотя печаль от утраты старшей дочери Нэнси до сих пор давала о себе знать, Рождество всегда было счастливым временем. И могло бы быть еще счастливее, если бы не враждебность, сохранявшаяся между Майклом и отцом Конни. Каугиллы и Хэйги совсем перестали общаться, не считая телефонных разговоров между Ханной и Конни, когда тем удавалось дозвониться друг до друга, а также писем и сообщений, передаваемых через брата Конни, Сонни.

Что до последнего, Рождество тысяча девятьсот тринадцатого выдалось для него особенно счастливым. Он достиг совершеннолетия и в возрасте двадцати одного года стал держателем пакета акций компании, а кроме того, только что побил рекорд продаж, став самым успешным торговым агентом за всю историю существования «Хэйг, Акройд и Каугилл». Для подсчета использовали единственное истинное мерило успеха в индустрии, где цены на шерсть и прочие материалы колебались день ото дня, — количество проданных тюков, сопоставленное с количеством тонн товара для более точного и ровного счета. Результаты Сонни тринадцатого года превзошли даже цифры самых успешных для шерстяной промышленности лет — конца восьмидесятых и девяностых годов прошлого века. Однако прошедший год отличался тем, что торговля в целом пошла на спад, и все брэдфордские торговые фирмы, за исключением «ХАК» и «Уокер, Пирсон, Фостер и Добсон», жаловались на мизерную выручку. Они жаловались, а Сонни торжествовал.