Дом на мысе Полумесяц. Книга первая. Братья и сестры

Китсон Билл

С наступлением нового года у Сонни и его коллег сложилось впечатление, что удачный рождественский сезон перекинулся и на следующий год. Предварительные итоги продаж оказались лучшими за долгие годы, в немалой степени благодаря Сонни и другим торговым агентам. А директор химического завода «Аутлейн» Чарли Бинкс объявил о получении патента на новую краску, которая должна была принести компании большую прибыль.

На январском собрании совета директоров Альберт поздравил Сонни, Чарли Бинкса и Кларенса Баркера с удачным годом, а потом огорошил их внезапной новостью:

— Я решил перейти на более щадящий график работы, как в свое время Филип Акройд. Мне почти шестьдесят

лет, и я чувствую, что начал уставать. Хочу проводить больше времени с женой и чаще играть в гольф, — заявил он.

На решение Альберта отчасти повлияло его недавнее увлечение гольфом. Он и двое его соседей стали частыми гостями гольф-клуба «Саут-Клифф». Они так любили гольф, что проводили на девятнадцатой лунке больше времени, чем на восемнадцати предыдущих, в подробностях анализируя каждый удар, лунку, грин и песчаную ловушку. Этот подробный анализ производился на шезлонгах, где игроки освежались коктейлями, которые регулярно подносил услужливый официант. Бесстрашные гольфисты нередко возвращались с матчей в плачевном состоянии и в такой поздний час, когда из-за темноты уже нельзя было разглядеть ни мячей, ни лунок.

За несколько недель до январского собрания Альберт занялся составлением завещания. Это занятие вызвало у него немало противоречивых чувств, и несколько черновиков отправились прямиком в корзину для бумаг. Наконец он принял окончательное решение. Финальный текст завещания представлял собой довольно любопытный документ: Альберт проигнорировал трех своих детей — Джеймса, Конни и Аду — и оставил все состояние Сонни, назначив Ханне щедрое ежегодное содержание. А в случае если Сонни умрет раньше него, его доля наследства должна была целиком отойти племяннику Альберта Кларенсу Баркеру.

Верная уборщица, конечно же, достала копию завещания из мусорной корзины и передала Кларенсу, подкинув последнему пищу для размышлений.

Глава девятнадцатая

После того как статус Шарлотты Танниклифф сменился с соблазнительной замужней дамы на вдову, чувства Джесси к ней ничуть не изменились, а страсть лишь усилилась. Однако он по-прежнему навещал ее нерегулярно и свое отсутствие объяснял командировками. Чем именно Джесси занимался, Шарлотта так и не поняла. На все расспросы тот лишь улыбался и отвечал, что торгует различным товаром. Эта расплывчатая формулировка лишь усиливала ее любопытство, но больше ничего она от него не добилась. Стоило ей надавить на него сильнее, как он загадочно улыбался и менял тему, обычно на более приземленную, интересную и волнующую их обоих.

Однажды Джесси пропал на четыре месяца, и Шарлотта ничего о нем не слышала, а потом, в канун Рождества тысяча девятьсот тринадцатого, он появился у нее на пороге. Поскольку от любовника давно не было вестей, Шарлотта смирилась, что проведет Рождество в одиночестве, но вдруг услышала знакомый стук дверного молоточка. Все праздники они предавались страсти, не замечая времени и почти не отдыхая. Долгое отсутствие разбудило аппетит Джесси и усилило его пыл.

А потом он исчез так же внезапно, как появился. И не сказал, когда вернется. Это случилось третьего января, и она попыталась вспомнить, когда в последний раз ела. Но вспомнила лишь перекусы на скорую руку, приготовленные на кухне в перерывах между плотскими утехами.

К концу февраля у Шарлотты возникли первые подозрения. Когда задержка составила неделю, она удивилась,

две недели — испугалась, шесть — растерялась. А с началом утренней тошноты отпали все сомнения. Шарлотта Танниклифф, почтенная леди, овдовевшая чуть меньше года назад, носила ребенка от своего любовника, и, похоже, с этим фактом ей предстояло смириться. А также каким-то образом объяснить случившееся дамам из карточного клуба.

* * *

Процветание Брэдфорда зависело от текстильной промышленности, а Шеффилд, расположенный в пятидесяти милях к югу, был обязан своим богатством стали. Сталь, как и ткани, имела много разновидностей — от тяжелых металлических сплавов, применявшихся в строительной промышленности, кораблестроении и прочих транспортных сферах, до легких и изящных видов стали, из которых изготавливали декоративные предметы, например столовые приборы. Растущая популярность моторного транспорта, особенно автомобилей, способствовала росту спроса на сталь и процветанию Шеффилда. Мощные металлургические заводы вырастали по берегам рек Ротер и Дон и обеспечивали баснословную прибыль другой процветающей индустрии Южного Йоркшира — угледобывающей промышленности.

В этой промышленной зоне находилась фабрика Эдвина Грэма. Ему было пятьдесят три года, на него работали более ста человек, а фабрика производила товары из легких металлов. Рынок сбыта его продукции был огромен, он еле справлялся с количеством заказов, и фабрика работала двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

Заработанное состояние позволило Эдвину и его жене Лине переехать в Эббидейл, престижный район Шеффилда, где селились самые богатые люди в городе. Большой особняк Эдвина, окруженный обширной территорией, не шел ни в какое сравнение с их прежним скромным домиком в районе рядовой застройки, где они жили, когда сталелитейная фабрика Эдвина Грэма впервые открыла двери.

Переезд в Эббидейл отчасти объяснялся необходимостью вместить большое семейство: не только фабрика Эдвина Грэма отличалась высокой производительностью. Пятеро сыновей и три дочери нуждались в просторе, поэтому дом нужен был большой. А для обеспечения комфорта, граничащего с роскошью, нужны были еще и слуги, которые тоже должны были где-то жить.

К весне тысяча девятьсот четырнадцатого года старшая дочь Грэмов вышла замуж за сына владельца местной угольной шахты и покинула родительское гнездо. Вскоре ее примеру последовала средняя дочь, тоже вступив в брак. Двое старших сыновей, уже взрослые, работали в семейном бизнесе: первый стал бригадиром, второй — проектировщиком. Трое младших еще учились в школе.

Глядя на детей, Эдвин и Лина испытывали молчаливое удовлетворение. Куда более непредсказуемым, пугающим и неутешительным было решение их младшей дочери вести независимую жизнь. Рэйчел Грэм считалась одной из самых видных красавиц Шеффилда. Вдохновившись историями о свершениях Флоренс Найтингейл^[27] и испытывая жгучее желание помогать нуждающимся, после школы Рэйчел решила стать медсестрой. Для юной девушки того времени это был все еще очень необычный выбор, хотя и не редкий.

Если бы Лина не вмешалась, Эдвин мог бы поступить как типичный викторианский отец в соответствии со своим воспитанием и запретить Рэйчел учиться на медсестру. Но мать, зная о сильном и упрямом характере дочери, посоветовала ему не вмешиваться, так как Рэйчел это бы только раззадорило. Так что выбор Рэйчел был встречен если не одобрением родителей, то по крайней мере отсутствием их явного неодобрения.