Дом Немилосердия

Ив Анастейша

Черный парад.

— Логан, это… это…

— Кроссфайеры? — спросил он спокойно, и я осеклась, забыв, что говорю с конвоиром Трибунала. — Его последняя попытка…

— Последняя попытка чего? — переспросила я; невидимая сила держала меня на месте, не давая броситься в ту сторону и все исправить. — Логан, ты знаешь! Говори!

— Скажи ей, — попросил Шарп. — Тара, это несколько минут…

Я стояла, как будто громом пораженная, и внутри меня взрывались бастионы. Я разрывалась надвое: с одной стороны — коммандер, мой любимый

враг, умирает на моих глазах (черт, Логан оказался прав — выглядел он очень плохо и в любую секунду мог отключиться… навсегда), а с другой — семь десятков солдат этой армии, идущих… на что? На смерть? Или на что похуже? Я не знала. Я обернулась на этих двоих; «прости» толкнулось где-то в горле, но все-таки не вырвалось наружу.

— Николас, послушай, — Я снова опустилась перед ним на колени и заглянула в глаза. — Я пойду за ними, я ведь обещала, слышишь? Логан тебя не бросит, он ведь твой инсайдер… а инсайдеры не предают…

— Все предают, — отозвался он, глядя куда-то сквозь меня. — И инсайдеры, и женщины… и сыновья… Прости, мне трудно говорить, — он закашлялся. — Больно… очень… но ты помни про дверь, Тара, — его голос на секунды обрел былую силу. — Я пытался… спасти… но я не смог…

— Кого спасти?! — закричала я. — Николас!..

Он коснулся затылком стены.

И замер.

— Пульс! — Я вскочила и повернулась к Логану; никто из кроссфайеров даже не обернулся на этот окрик. — Ищи пульс, он еще дышит! Помоги ему, не дай ему умереть! Логан!..

Логан потянулся к кобуре на поясе и широким, как в старых фильмах, жестом вытащил оттуда револьвер. Мое воспаленное сознание подсказало: станнер. Так, чтоб не убить, а вырубить, и надолго… и следов никаких… Я испуганно попятилась назад. Контроль был уничтожен. Полностью.

— Прости меня, — сказал Логан.

И спустил курок.

Что-то острое и горячее, как волна, ударилось мне в грудь, и я почувствовала, что начинаю падать.

Сначала боль… потом темнота…

…и все.

Глава тридцать пятая

«Я тебя люблю».

Вдох, я упала на спину, больно ударившись о гладкий холодный пол. В глазах потемнело, но в следующую секунду все снова вернулось на свои места. Темнота исчезла, а мой взгляд уперся в непривычно низкий потолок. Он навис прямо надо мной. Как будто он и был тем дымом. Как если бы он был небом, а небо было дымом, и небо собиралось обвалиться мне на голову.

«Я тебя люблю».

Мне было плевать на небо. Небу тоже не было до меня никакого дела. Небо не могло дать воздуха, чтобы спасти всех нас. Нет, нет, не нас. Меня не стоило спасать. Только его. Только того, кто лежал без чувств в паре метров от меня. Над кем стоял мой убийца со станнером. Потому что он мог убить, как убил меня. Он уже убил меня. Гарнизоны в моей голове, они кричат, они просят огня… Огонь везде — в моей голове, вокруг меня, в моей крови, ему не скажешь «прочь!». Ведь что можно сказать, если горло сводит судорогой от леденящего холода…

Все вернулось на свои места?

Как бы не так.

Мое тело больше мне не подчинялось. Я не смогла

даже закричать, даже повернуть голову в ту сторону, где остались Шарп и Логан. Я слышала и видела, но ничего не могла сделать. Как будто мир отгородился от меня. Как будто появилась непробиваемая стена, и я никак не могла ее разбить. Я увидела, как Логан спокойно подошел ко мне, присел на одно колено и прикоснулся к моей щеке. Именно увидела: я не почувствовала. Его рука легла мне на лицо, и он повернул мою голову набок. Я успела с ужасом подумать, что будет, если он закроет мне глаза. Я не могла терять, я не хотела. Я должна была видеть. У меня отобрали все, кроме этого. Они могли отобрать еще больше. Все, кроме этого. Кроме того, что могло сохранить для меня всех их. Илая, Касси, маму, Питера… Николаса. Моего Николаса Уолтера Шарпа.

Они могли разбить мне сердце, превратить мою жизнь в кромешный мрак, сломать меня, уничтожить меня, но никто из них не посмел бы отобрать его.

Раздались шаги. Кто-то приближался. Я уже не могла даже понадеяться, что это Илай. Вместе с моим телом отключалось и мое сознание. Я была беспомощна. Мы оба. Лежали на полу и ждали наших палачей. И нам было не дотянуться друг до друга. У нас отняли даже это.

В конце все одинаковы — и пешка, и король…

— Не убил хотя бы?

Голос резанул по ушам.

— Нет.

— А… он?

Незнакомый голос. Но в то же время… слишком близкий. Различимый. Слышимый. Как отголосок. Наше прошлое, мое и Шарпа. Как точка пересечения. Но где? Откуда я знаю этого человека?..

— Он в отключке. — Голос Логана, как фальшивая нота, перебил весь поток воспаленных мыслей. — Ты видел? Ты плечо ему пробил. Болит, наверно, страшно.

— Это уже вряд ли, — Неясный силуэт подступил ближе, но я не могла его увидеть: передо мной стояло лицо Логана. — А что девчонка?

— Она готова, — сказал Логан, встал и грубо толкнул мое тело в сторону того человека. — Делай что хочешь. Только меня больше не трогай.

— Ты оказался чуть умнее, чем та блондинка, — Снова шаги: он выпрямился и подступил к парню. — Но исход один.

Что-то острое и тонкое блеснуло в его руке, и до моих ушей долетел вскрик Логана. Короткий такой, резкий. Будто ребенок обжегся горячей водой, полившейся из крана. А потом — парень, как подкошенное дерево, свалился на пол. Я успела увидеть его неподвижный затылок. Мои глаза как будто пересохли, и их заволокло слезами. Две соленые струйки покатились по щекам и капнули на пол.

— Плачешь? — донесся сверху этот голос. — Не плачь по мертвым, лучше по живым… Те люди, — он наклонился так, чтобы я не видела его лица. — Они ведь еще живы. Те, кто сидел в том чертовом подвале. Ты думаешь, он собирался их спасти? Конечно, это лучше, чем погибель… но и жизнью это, в общем-то, не назовешь…

Он протянул руки и поднял меня. Медленно-медленно мое тело отрывалось от пола и поднималось вверх. Я лежала, словно мертвая, и единственное, за что я могла цепляться, это за собственное дыхание и сердцебиение. Я знала: он говорил о кроссфайерах. А среди нас было только два человека, которых мог так волновать этот вопрос. Но Илай остался там, в танцевальном зале, и я не могла даже знать, искал ли он меня. А тот, кто имел доступ в квартиру Шарпа…