Домби и сын
Шрифт:
— Миссъ Домби, — сказалъ м-ръ Тутсъ, съ жаромъ цлуя поданную ему руку и, очевидно, проникнутый безнадежной страстью, которая выражалась во всхъ чертахъ его добраго лица, — прощайте! Позвольте мн принять на себя смлость сказать, что ваши несчастія тяжелымъ бременемъ лежатъ на моей душ, и что вы вполн можете довряться мн, какъ самому капитану Гильсу. Я очень хорошо знаю свои недостатки, миссъ Домби — они очень велики, покорно васъ благодарю, — но вы можете на меня совершенно положиться, клянусь честью, миссъ Домби.
Съ этимъ м-ръ Тутсъ вышелъ изъ комнаты опять въ сопровожденіи капитана, который во все это время стоялъ въ недалекомъ разстояніи отъ собесдниковъ, держа подъ мышкой лощеную
— Капитанъ Гильсъ, — сказалъ Тутсъ, останавливаясь на послдней лстничной ступени и оглядываясь вокругъ, — сказать вамъ правду, я въ эту минуту далеко не въ такомь расположеніи духа, чтобы мн можно было видть лейтенанта Вальтера съ тми дружелюбными чувствами, какія я желалъ бы сохранить къ нему въ своемъ сердц. Мы не всегда можемъ владть своими чувствами, капитанъ Гильсъ, и я покорнйше прошу васъ объ одолженіи выпроводить меня въ боковую дверь.
— Пріятель, — возразилъ каітитанъ, — вы можете всегда идти вашимъ собственнымъ путемъ; и какой путь вы ни возьмете, онъ будетъ ровенъ, чистъ и гладокъ, какъ y испытаннаго моряка, — въ этомъ я увренъ.
— Капитанъ Гильсъ, вы чрезвычайно добры. Ваше доброе мнніе служитъ для меня истиннымъ утешеніемъ. Одна просьба кь вамъ, капитанъ Гильсъ, — продолжалъ Тутсъ, останавливаясь на порог подл полуотворенной двери, — я надюсь, мы познакомимся и, быть можетъ, при вашемъ содйствіи, подружимся съ лейтенантомъ Вальтеромъ. Я вступилъ, какъ вамъ извстно, во владніе своимъ наслдствомъ и, сказать по правд, не знаю, что съ нимъ длать. Если бы я мотъ быть какъ-нибудь вамъ полезнымъ въ финансовомъ отношеніи, то, вы понимаете, я сошелъ бы въ могилу спокойно и даже съ нкоторой усладой для сердца.
Не сказавъ ничего больше, м-ръ Тутсъ юркнулъ на улицу и самъ затворилъ за собою дверь, чтобы не слышать капитанскаго отвта.
Долго Флоренса думала объ этомъ добромъ созданіи съ нераздльными чувствами удовольствія и грусти. Онъ былъ такъ честенъ и младенчески добръ, что увидть его опять и увриться въ истинности его чувствъ въ эти бдственные дни было для нея и отрадой, и утшеніемъ; но по этой же самой причин, мысль, что она длала его несчастнымъ и возмущала тихій потокъ его жизни, вызывала невольныя слезы изъ ея глазъ и переполняла ея сердце искреннимъ сожалніемъ. Капитань, сь своей стороны, очень много думалъ о м-р Тутс, также какъ и Вальтеръ. Когда наступалъ вечеръ, и они собирались въ новую комнату Флоренсы, Вальтеръ осыпалъ его похвалами и, пересказывая Флоренс его послднія слова при выход изъ ихъ дома, представлялъ его идеаломъ благороднйшаго юноши, достойнаго всякой симпатіи и участія.
М-ръ Тутсъ не возвращался сряду нсколько дней, и во все зто время Флоренса, не возмущаемая новыми тревогами, жила на чердак инструментальнаго мастера, спокойная, какъ птица въ клтк. Но день ото дня она чаще и чаще опускала свою голову, съ грустью размышляя о покойномъ брат, предсмертный видъ котораго безпрестанно носился передъ ея умственнымъ вэоромъ. Одинокая подл окна своей комнаты, она невольно устремляла на небо свои заплаканные глаза, какъ будто отыскивая того свтлаго ангела, о которомъ говорилъ онъ на своемъ болзненномъ лож.
Флоренса была слишкомъ слаба и нжна въ послднее время, и выстраданныя ею волненія необходимо должны были произвести нкоторое вліяніе на ея здоровье. Но не тлесная боль мучила ее теперь. Она страдала душевно, и причиной этихъ страданій былъ Вальтеръ.
Искренній и радушный, какъ всегда, готовый съ гордостью посвятить къ ея услугамъ вс минуты своей жизни, и длавшій все для нея съ энтузіазмомъ и пылкостью своего характера,
И она не могла не видть, что эти признаки большой перемны обнаруживались въ молодомъ человк, несмотря на его упорное усиліе скрьпъ ихъ. При безграничной внимательности къ ней, при усерномъ желаніи охранить ее отъ всякаго безпокойства и сердечной тревоги, онъ, — думала Флореиса, — обрекалъ себя на безчисленныя жертвы. И чмъ больше молодая двушка чувствовала важность этой перемны, тмъ чаще она плакала и грустила о такомъ непостижимомъ отчужденіи ея брата.
Добрый капитанъ, ея неутомимый, нжный, всегда ревностный другъ видлъ также эту перемну, думала Флоренса, — и это, безъ сомннія, его безпокоило столько же, какъ ее. Въ самомъ дл, онъ быль теперь далеко не такъ веселъ и мечтателенъ, какъ сначала, и часто съ ршительнымъ отчаяніемъ бросалъ украдкой взоры на нее и на Вальтера, когда они сидли втроемъ наверху.
Флоренса ршилась, наконецъ, переговорить съ Вальтеромъ. Ей казалось, что она знала истинную причину его отчужденія, и она думала, что ея сердцу сдлается легче и вмст съ тмъ отрадне для него самого, если сказать, что она понимаетъ настоящее положеніе длъ, подчиняется своей горькой дол и ни въ чемъ не упрекаетъ молодого человка.
Было воскресенье, и оставалось около двухъ часовъ до обда. Врный капитанъ въ накрахмаленномъ воротник, достигавшемъ до его ушей, сидлъ подл Флоренсы въ ея комнат и внимательно читалъ книгу, поправляя по временамъ огромные очки, закрывавшіе его ястребиные глаза. Длилось глубокое молчаніе, которое вдругъ Флоренса прервала такимъ образомъ:
— Не знаете лн, гд Вальтеръ, любезный капитанъ Куттль?
— Онъ, я думаю, внизу, высокорожденная барышня-двица.
— Мн хотлось бы съ нимъ поговорить, — сказала Флоренса, поспшно вставая съ мста, чтобы идти въ гостиную.
— Не безпокойтесь, моя радость, я мигомъ кошндирую его къ вамъ.
Сказавъ это, капитанъ сь веселымъ видомъ взвалилъ книгу на свои плечи и удалился. Должно замтить, капитанъ считалъ своей обязанностью читать по воскресеньямъ не иначе какъ большія книги, отличающіяся сановитою наружностью. Съ этой цлью онъ за нсколько лтъ выторговалъ y букиниста огромный фоліантъ, заглавный листъ котораго всегда приводилъ его въ ршительное отчаяніе, такъ-какъ невозможно было понять, о чемъ въ немъ говорилось. — Скоро призванный Вальтеръ пришелъ въ комнату Флоренсы.
— Капитанъ Куттль говоритъ мн, миссъ Домби, что…
Но взглянувъ на нее, пылкій юноша не могъ продолжать начатой рчи.
— Вы нездоровы сегодня, миссъ Домби? Взоръ вашъ грустенъ. Вы плакали?
Онъ говориль такъ нжно и такимъ дрожащимъ голосомъ, что на глазахъ ея невольно выступили слезы при звук его словъ.
— Вы правы, Вальтеръ. Я не совсмъ здорова и плакала много. Мн нужно съ вами говорить.
Онъ слъ противъ молодой двушки и впился глазами въ ея прекрасное и невинное лицо. Онъ былъ блдень, и губы его дрожали.