Домби и сын

Диккенс Чарльз

И это не призракъ разгоряченнаго воображенія. Сатана дйствительно обуялъ душою многихъ смертныхъ. Свидтель — кузенъ Фениксъ, который нарочно прискакалъ изъ Баденъ-Бадена, чтобы переговорить съ м-ромъ Домби. Свидтель майоръ Багстокъ, который предлагаетъ дружескія услуги кузену Фениксу.

М-ръ Домби принимаетъ ихъ съ обычнымъ достоинствомъ, вытягиваясь во весь ростъ передъ каминомъ и величественно поправляя накрахмаленный воротникъ. Онъ чувствуетъ теперь, что демонъ смотритъ на него во вс глаза. Его харя обрисовалась на картинахъ, на поверхности бронзоваго Питта, усвшагося на книжномъ шкаф, и даже на всхъ точкахъ и фигурахъ географической карты, повшенной на стн.

— Необыкновенно холодная весна, — замчаетъ м-ръ Домби, чтобы отвлечь вниманіе свта.

— Дьяволъ

меня возьми, сударь мой, — отвчаетъ майоръ, согртый пламенемъ дружескаго чувства, — вы хотите провести насъ, Домби… наше почтеніе! Джозефъ Багстокъ, скажу я вамъ, собаку сълъ на эти штуки! Если вамъ угодно, Домби, подцпить на удочку своихъ друзей, совтую поискать карася не такого, какъ старикашка Джой. Эхъ, Домби, Домби! разв ты забылъ меня, пріятель? Нтъ, чортъ побери, стариканища Джозъ всегда былъ и всегда будетъ продувной бестіей, которая, съ вашего позволенія, въ одно ухо влзетъ, a въ другое вылзетъ. Недаромъ его высочество, герцогъ іоркскій удостоилъ меня титуломъ… ну, заслуженно или незаслуженно, это другой вопросъ, a онъ говорилъ тысячу разъ: "Если есть на свт человкъ, на котораго въ крайнемъ случа можно положиться, такъ этотъ человкъ — старикашка Джой, то есть, майоръ Джозефъ Багстокъ".

М-ръ Домби кланяется.

— Ну, Домби, — продолжаетъ майоръ, — я человкъ свтскій, честь имю рекомендоваться. Пріятель нашъ Фениксъ… если смю назвать его…

— Сдлайте милость, — отвчаетъ Фениксъ.

— Ну, такъ видите ли, Домби, пріятель нашъ Фениксъ — тоже свтскій человкъ. О васъ, Домби, нечего и толковать: вы и подавно свтскій человкъ. Такъ исторія, собственно, вотъ какая: какъ скоро три свтскихъ человка сходятся вмст, и какъ скоро вс они пріятели — вдь мы, разумется, вс пріятели, не правда ли? — продолжалъ майоръ, обращаясь опять къ кузену Фениксу.

— Конечно, конечно, — отвчалъ кузенъ Фениксъ.

— Нечего, стало быть, и хлопотать свтскимъ людямъ: рыбакъ рыбака видитъ издалека, и Джозефъ Багстокъ утверждаетъ напрямикъ, что вы оба, господа, очень хорошо знаете въ настоящемъ случа мнніе свта.

— Безъ сомннія, — говоритъ кузенъ Фениксъ, — дла такого рода, словомъ сказать, очевидны сами по себ. Мн весьма прискорбно, майоръ, обнаруживать въ присутствіи друга моего Домби мое великое изумленіе и душевное сожалніе, что моя любезная и совершеннйшая родственница, владвшая всми средствами и талантами составить счастье своего мужа, забыла въ настоящемъ случа до такой степени свои обязанности въ отношеніи… словомъ сказать, въ отношеніи къ свту… что отважилась позволить себ такое совершенно, можно сказать, необычайное поведеніе. Съ этого рокового происшествія я, что называется, нахожусь въ чертовски-непріятномъ состояніи духа, и не дале какъ вчера вечеромъ долговязому Сексби — верзила слишкомъ въ три аршина, другъ мой Домби, разумется, знакомъ съ нимъ — я говорилъ, что это приключеніе взволновало всю мою внутренность и сдлало меня, словомъ сказать, желчнымъ. Невольно, что называется, призадумаешься надъ подобной катастрофой и, самъ собою, придешь къ заключенію, что все на семъ свт происходитъ правильной чередой по премудро устроенному плану; ибо, еслибы, почтенная моя тетка, м-съ Скьютонъ, имла несчастье дожить до настоящаго времени, она, нтъ никакого сомннія, сдлалась бы жертвой этого бдственнаго, событія и съ печали сошла бы въ могилу; a вы знаете, джентльмены, м-съ Скьютонъ была чертовски живучая и, что называется, двужильная баба.

— Ну, Домби, что ты на это скажешь? — воо клицаетъ майоръ со страстнымъ одушевленіемъ.

— Прошу извинить, — прерываетъ кузенъ Фениксъ. — Еще нсколько словъ. Другъ мой Домби, само собою разумется, позволитъ мн сказать, что если какое обстоятельство увеличиваетъ, что называется, нравственную пытку, въ которой нахожусь я по настоящему поводу, то это только очень натуральное изумленіе свта, что моя любезная и совершеннйшая родственница — вы, конечно, джентльмены, еще не осудите меня, что я называю ее этимъ именемъ — отважилась на такое необычайное поведеніе съ человкомъ… словомъ сказать, y него блые и, въ нкоторомъ род, прекрасные зубы… съ человкомъ,

говорю я, который по своему положенію въ свт гораздо ниже ея супруга. При всемъ томъ, джентльмены, я долженъ въ нкоторомъ род требовать, и довольно настоятельно, чтобы друтъ мой Домби, словомъ сказать, не отваживался обвинять мою любезную и совершеннйшую родственницу, пока ея вина не будетъ юридически утверждена и доказана на законномъ основаніи. Наконецъ, я считаю своей обязанностью уврить друга моего Домби, что фамилія, которую я представляю, и которая теперь почти исчезаетъ — демонически печальная и совершенно безотрадная мысль, джентльмены — эта благородная и древнйшая фамилія отнюдь не станетъ противопоставлять ему препятствій и съ радостью согласится на всякую форму процесса, какую только ему будетъ угодно назначить. Надюсь, другъ мой Домби отдастъ справедливость намреніямъ, какими я одушевленъ въ этомъ горестномъ дл и… словомъ сказать, я принужденъ, что называется, безпокоить друга моего Домби еще нкоторыми дальнйшими замчаніями.

М-ръ Домби кланяется не поднимая глазъ и хранитъ глубокое молчаніе.

— Ну, Домби, что ты на это скажешь? — возглашаетъ майоръ. — A я, съ своей стороны, признаюсь откровенно: въ жизнь не слыхалъ оратора краснорчиве друга нашего Феникса, ей, ей же не слыхалъ, клянусь вамъ… — здсь майоръ, посинвшій, какъ удавленникъ, схватилъ палку и въ порыв одушевленія началъ махать вокругъ своей головы. — Теперь, благодаря нашему другу, вы, Домби, понимаете очень ясно, что относится собственно къ леди, a я, съ своей стороны, какъ истинный другъ, долженъ два-три слова сказать насчетъ васъ самихъ, м-ръ Домби. Свтъ, вы понимаете, сударь мой, — продолжалъ майоръ, отфыркиваясь, какъ надсаженная лошадь, — иметъ въ этихъ длахъ свои мннія, которыя должны быть удовлетворены.

— Знаю, — отвчалъ м-ръ Домби.

— Конечно, вы знаете, Домби, — продолжалъ майоръ. — Чортъ меня побери, сударь мой, если я не зналъ, что вы это знаете. Невроятно, чтобы человкъ вашего калибра не зналъ этихь вещей.

— Надюсь, — говоритъ м-ръ Домби.

— Домби! остальное вы угадаете. Я говорю напрямки, такъ какъ порода Багстоковъ, съ вашего позволенія, всегда говорила напрямки. Мало, сударь мой, мы выигрываемъ отъ этихъ вещей, да ужъ такова наша натура: кутить такъ кутить, чтобы чертямъ сдлалось тошно… пуфъ, пуфъ, бацъ въ блые зубы. При васъ будетъ неизмнный друтъ вашъ, старикашка Джозъ и… благослови васъ Богъ, Домби!

— Майоръ, благодарю васъ. Я не премину положиться на васъ, когда придетъ время. Но такъ какъ время еще не пришло, я не считаю необходимымъ заране васъ безпокоить.

— Никакихъ извстій о немъ?

— Никакихъ.

— Домби, я поздравляю васъ. Я чертовскм радуюсь за тебя, другъ ты мой, Домби.

— Извините, даже вы, майоръ, извините, если я не войду въ дальнйшія подробности. Извстіе я имю, но весьма странное и полученное необыкновеннымъ путемъ. Можетъ, изъ него ничего не выйдетъ, a можетъ, и выйдетъ очень много. Больше ничего не могу сказать. Мое объясненіе впереди.

Сухой и довольно неопредленный отвтъ на пламенный энтузіазмъ майора; однако, майоръ принимаетъ его граціозно и съ восторгомъ представляетъ, что мннія свта въ скоромъ времени будутъ удовлетворены блистательнйшимъ образомъ. Затмъ кузенъ Фениксъ получаетъ свою долю признательности отъ супруга своей любезной и совершеннйшей родственницы, и, наконецъ, майоръ Багстокъ и кузенъ Фениксъ удаляются по своимъ дламъ, оставляя опять м-ра Домби въ добычу этому неумолимому свту, который преслдуетъ его и терзаеть, какъ злой демонъ, безъ милосердія и пощады.

Но кто это сидитъ и плачетъ въ комнат ключницы, разговаривая вполголоса съ м-съ Пипчинъ? Это какая-то леди, грустная и томная, съ поднятыми къ небу руками. Ея лицо почти совсмъ закрыто черной шляпой, которая, очевидно, принадлежитъ не ей. Это миссъ Токсъ въ костюм своей горничной. Она тайно приходитъ такимъ образомъ съ Княгинина Луга, возобновляетъ знакомство съ м-съ Пипчинъ и разспрашиваетъ о м-р Домби.

— Какъ онъ, бдняжка, переноситъ свое горе?

— Ничего, онъ довольно спокоенъ, — отвчаетъ м-съ Пипчинъ брюзгливымъ тономъ.