Домохозяйка
Шрифт:
— Надеюсь, ты не против, — произносит Нина. — Мне подумалось, тебе понравится, что ты сможешь уединиться здесь наверху, и к тому же у тебя тут собственная ванная.
Возможно, она чувствует укол вины из-за того, что их гигантская гостевая спальня пустует, в то время как я должна жить в комнатке, которая лишь немногим больше чулана для метел. Но это ничего. Все, что больше заднего сиденья моей машины, для меня дворец. Не могу дождаться, чтобы поспать здесь сегодня ночью. Я чертовски благодарна.
— Это как раз то, что надо, — честно отвечаю я.
Вдобавок к койке,
В холодильнике две полочки. На верхней лежат три маленькие бутылочки с водой.
— Хорошее насыщение организма водой очень важно, — серьезно изрекает Нина.
— Да…
Видя ошеломленное выражение моего лица, она улыбается:
— Само собой, это твой холодильник, и ты можешь класть туда все, что тебе заблагорассудится. Просто мне захотелось дать тебе что-то для почина.
— Спасибо. — Ничего особо странного в этом нет. Одни люди кладут на подушку мятные пастилки, Нина же оставила три маленьких бутылочки с водой.
— Ладно… — Нина вытирает ладони о бедра, хотя руки у нее в незапятнанном состоянии. — Я, пожалуй, оставлю тебя, чтобы ты могла распаковать вещи и приступить к уборке. А я пошла готовиться к завтрашнему собранию КУР.
— КУР?
— Комитета учителей и родителей. — Она смотрит на меня сияющими глазами. — Я у них вице-президент.
— Как чудесно! — отзываюсь я, потому что это то, что она хочет от меня услышать. Нине очень легко угодить. — Я только быстренько распакую сумки и приступлю к работе.
— Спасибо тебе огромное. — Ее пальцы, теплые и сухие, легонько касаются моего обнаженного предплечья. — Ты наша спасительница, Милли. Я так рада, что ты здесь!
Я кладу ладонь на дверную ручку как раз в тот момент, когда Нина перешагивает порог. И тогда я кое-что замечаю. То, что тревожило меня с того самого мгновения, когда я впервые вошла сюда. Мне становится не по себе.
— Нина?
— Угм?
— Почему… — Я прочищаю горло. — Почему замок на этой двери снаружи, а не внутри?
Нина смотрит на дверную ручку так, будто видит ее впервые.
— О! Извини, что так получилось. Мы использовали эту комнату как кладовку, поэтому, очевидно, и хотели, чтобы она запиралась снаружи. Но потом я переделала ее в спальню для наемной прислуги, и, кажется, мы так и не поменяли замок.
Если бы кому-то захотелось, он легко мог бы меня здесь запереть. А в комнатке только одно окно, выходящее на задний двор. Это же смертельная ловушка!
Но опять же, с чего бы это кому-то запирать меня здесь?
— Можно мне ключ от комнаты? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Да я даже не знаю толком, где он.
— Мне бы хотелось иметь ключ.
Ее голубые глаза сужаются.
— Зачем? Что ты собираешься здесь хранить такое, о чем нельзя было бы знать нам?
У меня отвисает челюсть.
— Я… ничего такого, но…
Нина откидывает голову назад и хохочет:
— Шучу! Это же твоя комната,
Иногда у меня возникает чувство, будто у Нины расщепление сознания. Она перескакивает с горячего на холодное по щелчку пальцев. Утверждает, что шутит, но я в этом не уверена. Впрочем, неважно. У меня все равно нет других перспектив, так что эта работа — благословение небес. Я расшибусь в лепешку, чтобы все пошло как надо. Не остановлюсь ни перед чем. Я заставлю Нину Уинчестер полюбить меня.
Она уходит, и я закрываю дверь. Хорошо бы еще и запереть, но не получится.
Затворяя дверь, я вижу в древесине отметины. Длинные тонкие линии бегут сверху вниз примерно на уровне моих плеч. Провожу пальцами по вмятинам. Они очень похожи на…
Царапины. Как будто кто-то царапал дверь.
Пытаясь вырваться наружу.
Да нет, это смехотворно. У меня паранойя. Иногда в старой древесине образуются продольные трещины. Это не обязательно означает что-то зловещее.
Внезапно в комнате становится невыносимо жарко и душно. В углу стоит небольшой обогреватель, который, я уверена, поддерживает комфортную температуру зимой, но в теплые месяцы в каморке нет ничего, что могло бы ее охладить. Придется купить вентилятор и поставить перед окном. Несмотря на то, что спаленка намного больше моей машины, это все равно очень маленькое помещение. Неудивительно, что они использовали его как кладовку. Я осматриваюсь кругом, открываю ящики комода, чтобы проверить их размер. В комнате есть небольшой встроенный шкаф, в котором едва хватает места, чтобы повесить мои немногие платья. Шкаф пуст, за исключением пары вешалок и небольшого синего ведерка в углу.
Пробую открыть крохотное оконце, впустить немного свежего воздуха. Ничего не выходит. Прищуриваюсь, чтобы исследовать проблему тщательнее. Провожу пальцами по раме. Похоже, она замазана и закрашена намертво.
У меня есть окно, но оно не открывается.
Я могла бы спросить об этом Нину, но не хочу создавать впечатление, что, не успев еще приступить к работе, уже предъявляю претензии. Может, на следующей неделе. Не думаю, что это прямо уж такая запредельная просьба — иметь одно открывающееся окно.
Ландшафтник Энцо сейчас на заднем дворе — подстригает траву газонокосилкой. Останавливается на мгновение, чтобы вытереть пот со лба мускулистым предплечьем, а затем поднимает взгляд. В крохотном оконце он видит мое лицо и качает головой — как и в тот раз, когда я встретила его впервые. Вспоминаю слово, которое он прошипел мне по-итальянски, прежде чем я вошла в дом: «Pericolo».
Достаю свой новенький телефон. Экран оживает при прикосновении, его заполняют иконки для сообщений, звонков, погоды и прочего. Когда меня посадили в тюрьму, подобные телефоны еще не были распространенным явлением, а когда я вышла, у меня не было средств приобрести такой. Но в паре мест временного пребывания для досрочно освободившихся мне встречались девушки, владевшие подобными телефонами, так что я немного знаю, как ими пользоваться. Знаю, на какую иконку нажать, чтобы попасть в браузер.