Дорогой дневник
Шрифт:
Водружаю на нос очки, отползаю в сторонку, поднимаюсь и отряхиваю коленки. Сейчас Зорин огребет так, что навсегда разучится бить девчонок.
И Баг выдает шоу: отталкивает Пашу к кустам и молниеносно бьет с правой в челюсть. От раздавшегося при этом звука в желудке взвивается тошнота. Паша мешком валится на землю, Баг подскакивает к нему и методично пинает носком ботинка под ребра: раз, второй, третий, десятый… Однако глухие удары и хруст не приносят мне морального удовлетворения — уже через пару секунд я мечтаю, чтобы происходящее поскорее закончилось.
— Ребят, он
От школьного крыльца бегут пузатый престарелый охранник и испуганная математичка:
— Это что тут творится? Ковалев? А ну прекратить!
— Баг, хватит! Валим отсюда! — очнувшись от ступора, ору я.
Для порядка пнув Зорина еще пару раз, Баг хватает меня за руку, и мы срываемся с места.
***
Наш план заключался в том, чтобы свалить с ночевкой за город — у Бага «совершенно случайно» оказались ключи от отцовской дачи.
До коттеджного поселка «Мичуринец» решили добираться на «собаках», но, пока Баг на адреналине нарезал круги по залу ожидания, я все-таки купила два билета на электричку до этого самого «Мичуринца». Бегать от контролеров совсем не улыбалось: происшествий на сегодня и без того хватило.
В продуваемом сквозняками вагоне, прижавшись друг к другу, мы дремлем почти до самого места назначения, а потом еще полчаса идем от платформы по весеннему сосновому бору.
Где-то далеко по рельсам гулко бежит поезд, то тут, то там разражаются скрипом гладкие высоченные стволы, от запаха хвои и острого предвкушения праздника кружится голова. Коленки почти не ноют, очки не разбиты — мне мало надо для счастья, но Баг все никак не обретет привычный дзен.
— Эльф, если этот ушлепок приблизится к тебе хотя бы на метр, я ему его же клешни в задницу засуну, — кипятится он. — Мне терять нечего.
— Думаю, он уяснил. Если остался жив, конечно…
Я сглатываю скользкий горький ком, и в мозг в очередной раз забредает мыслишка, что Баг временами бывает не в себе. Возможно, это должно меня насторожить?
Наконец мы подходим к глухому двухметровому забору, Баг вставляет ключ в замок, распахивает калитку и пропускает меня во двор.
Вокруг нестройным хором чирикают птицы, в верхушках огромных сосен шумит свободный ветер.
Ошалело рассматриваю трехэтажный домик в баварском стиле: белые стены, темные окна, кирпичную каминную трубу на крыше. Для того чтобы отгрохать такую прелесть, моей не самой бедной семье не хватило бы и целой жизни.
— Сменили трех архитекторов и дизайнеров, пока строили. Идиоты, да? — поднимаясь по ступенькам, усмехается Баг и открывает входную дверь.
Огромный пустой дом встречает нас полумраком, сыростью и запахом пыли. Не разуваясь, Баг ступает на тускло поблескивающий паркет, поднимает рольставни, впускает в помещение солнце и проводит для меня экскурсию:
— Вот это типа гостиная. Камин. Стол. Это — какая-то клетчатая хрень, привезенная с «Октоберфеста». Вон там — кабинет отца, а
Телефон Бага периодически вибрирует в кармане куртки, но он не обращает на него никакого внимания.
Кстати, о птичках… Сердце екает, и я кусаю губу. Может, мои родители не самые лучшие, и я исчерпала гигантский кредит их доверия, но все равно должна сказать им, что не приду ночевать.
Отстаю на пару шагов, отхожу к полированной лестнице и скрепя сердце набираю мамин номер:
— Ма… Привет… Давайте вы убьете меня, запрете дома на веки вечные, но… завтра. Можно сегодня я уже уехала? За город. С друзьями…
Мама предсказуемо ругает меня на чем свет стоит, но лучше пусть злится, чем волнуется, не спит и пьет успокоительные.
***
Поджав под себя ноги в грязных ботинках, мы с Багом сидим на мягком диване в гостиной, тонем в горе светлых бархатных думок и пьем бергамотовый чай. Огромные антикварные часы у камина громким тиканьем отсчитывают секунды наших жизней, нашей бедной никчемной юности.
За окнами под полуденным солнцем качаются вековые сосны, цивилизация далеко, и кажется, что никто не сможет сюда добраться, и если мы здесь умрем, нас никогда не найдут.
Верчу головой, разглядываю темные потолочные балки, светлые занавесочки, фиалки на окнах, и меня вдруг осеняет:
— Это здесь ты в детстве проводил лето?
— Ага, — кивает Баг.
— И… она тоже?
— Эльф, может, хватит, а? — умоляет он.
— Я просто думаю: после того как она все узнает… Каково ей придется?
Баг взлохмачивает на темени волосы и усмехается:
— Она прямым текстом сказала, что после выписки выложит на своей странице фотки из роддома, соберет урожай лайков и утрет нос бросившему ее мудаку. А потом забьет на все это дело и поскачет по клубам, ибо устала. Ребенку наймут няньку, а мне дадут под зад коленкой. Но все это останется внутри семьи, и на публике я буду продолжать играть роль образцового папаши — потому что отец, узнав о залете, сначала отметелил меня и чуть не убил, а потом клятвенно пообещал А.П., что раз уж я захотел жениться, то никуда от ее дочери больше не денусь. Вот как-то так. Не думаю, что Манька будет грустить из-за меня. — Он отставляет чашку на деревянный столик и поднимается с дивана. — Харе загоняться! Давай лучше у папаши в кабинете пошакалим, может, нароем что-нибудь интересное.
***
Кабинет, расположенный этажом выше, на первый взгляд кажется аскетичным, но если присмотреться к отделке темных тонов, черному кожаному дивану, бару и массивному столу, из каждой детали проступит тяжеловесная роскошь. С азартом воров-домушников мы исследуем содержимое ниш и ящиков — в баре пусто, в столе лежат ворохи каких-то бумажек. Возможно, предки Бага и Маши хранят тут самые страшные компроматы, и нам стоило бы повнимательнее их изучить.