Достойный Розы

Аристова Валерия

…

Вечером, когда слуги зажгли по всему дому свечи, Кейр, отказавшийся выходить к обеду, спустился в сад. Он устал, и хотел пройтись по дорожкам, чтобы немного разгрузить голову от акций и цифр, и привести в порядок совершенно растрепанные чувтства.

— Кейр?

Из-за куста жасмина к нему спешила Роза. Он остановился, не желая ссориться с Норманом и нарушать его приказ. Если Норман приказал не встречаться с его сестрой, то он не будет встречаться с ней. Он подождет того дня, когда Норман сам вложит ее руку в его. И тогда он будет диктовать свои условия.

— Мисс Роза, —

Кейр поклонился, снимая шляпу.

— Простите Нормана, Кейр, — сказала она, беря его за руку, — на самом деле он не такой уж и плохой. Он просто ужасно злится на вас за наш побег.

Она улыбалась, а Кейр стоял, будто ее прикосновение высосало из него все силы.

— Мисс Роза, ваш брат прав, нам не стоит проводить столько времени вместе, — наконец сказал он, — разве можно мне доверять?

Губы его тронула улыбка. Роза сжала его руку в своих ладонях.

— Конечно, можно, мистер Морган.

— Я сам не доверяю себе, — он опустил глаза, — я не имею права спорить с вашим братом.

Роза вздохнула.

— Мне так жаль, — сказала она, и Кейр с удивлением увидел росинки слез, путающиеся в ее ресницах, — мне так жаль! Лорд Дэвид, я думаю, просто ревнует. Но он не имел права так поступать!

Тут на дорожке послышались шаги, Роза обернулась, и выпустила руку Кейра. Она ожидала увидеть Дэвида, но в вечернем полумраке и свете масляных ламп перед ними появился совершенно разъяренный Норман.

— Я же приказал держаться от нее подальше! — закричал он, будто не замечая Розы и останавливаясь перед Кейром, — это мое последнее предупреждение!

И он со всего размаху влепил Кейру пощечину.

Тот сжал губы, не опустив глаз. Оба буравили друг друга взглядом, и на лице Кейра разрастался яркий красный след.

— Ты сошел с ума! — закричала Роза, оттаскивая Нормана в сторону, — в доме невозможно не встречаться! Ты же...

— Не стоит переживать, мисс Роза, — прервал ее спокойный голос Кейра, — больше такого не повторится, — он обернулся к Норману, пряча руки за спину и сжимая их в замок, — я понимаю ваши чувства, мистер Грансильвер, и не позволю себе больше ничего подобного.

Ожидавший ответного удара, Норман уставился на него в немом удивлении. Кейр поклонился и спокойно пошел по дорожке, будто ничего не произошло.

— Кейр?

Тот обернулся.

— Я слушаю, мистер Грансильлвер.

Норман бросился к нему.

— Кейр, не обижайся, — он схватил его за плечо.

Глаза его уперлись в холодный взгляд.

— Не стоит, мистер Грансильвер, — сказал Кейр, высвобождаясь, — позвольте мне вернуться к исполнению своих обязанностей.

И он ушел, не разу не обернувшись.

Норман смотрел ему в след, и лицо его пересекала жесткая складка. Роза подошла и встала рядом.

— Сегодня ты лишился единственного человека, который искренне был предан тебе, — сказала она.

Норман сел на скамью, и откинулся на спинку. Волосы упали ему на лицо, сделав похожим на мальчишку.

— Передай своему Корвелу, что Кейр Морган больше не подойдет к тебе, — сказал он, — свои дела с ним я как-нибудь улажу.

Роза ушла. Возможно побежала жалеть Моргана. Норман сжал голову руками. В последние дни попытки угодить будущему зятю вытягивали из него

все эмоции. Разум отказывался служить ему, и только тупое ноющее раздражение, усиливающееся с каждым глотком виски, поддерживало силы жить. Он ненавидел Дэвида Ригла, знающего самую страшную его тайну. Он боялся его, понимая, что тот всегда будет маячить рядом и напоминать ему о его зависимом положении. Сегодня журналистишка отнял у него друга. Вчера забрал сестру. Что ему потребуется завтра?

Глава 11. Буря

— Мне очень интересно, кого вы любите, мисс Саманта, и я обязательно это узнаю.

Норман и мисс Саманта остались наедине в гостиной, когда лорд Дэвид увлек мисс Розу на веранду. За закрытой занавеской было не видно, что они там делают, но Норман не сомневался, что, как всегда, целуются. Роза жить не могла без своего любовника. Наверняка он явится ночью, как только отвезет свою сестрицу домой. Норман приказал починить разбитое им окно и хорошо его смазать, чтобы ненавистный Корвел мог беспрепятственно проникать в дом, и чтобы никто его не заметил.

Саманта надула губки, отстраняясь от него и выводя его из привычных размышлений о его главном враге.

— Вам нужно знать только то, что это не вы, мистер Грансильвер, — кокетливо сказала она.

Норман усмехнулся.

— Это хорошо, мисс Саманта, я и не ищу вашей любви. Разве я собираюсь сделать вас счастливой в браке?

— Не собираетесь? — она захлопала ресницами.

— Нет, конечно, — засмеялся он, вдруг став таким красивым, что у нее дрогнуло сердце, — я собираюсь сделать вас богатой.

Она снова хлопнула ресницами.

— Это тоже совсем неплохо.

Норману нравилась эта девушка, и он кривил душой, когда говорил, что не любит ее или не ищет ее любви. Его тянуло к ней, но влюбись она в него, он бы наверняка тут же потерял к ней интерес. Ему хотелось боли, страданий и слез, ему хотелось завоеваний, измен и дуэли и, возможно смерти ради ее прекрасных глаз цвета шоколада. Пустота в его душе, образовавшаяся после смерти отца, и поселившийся навечно страх разоблачения, требовали заполнить ее чем-то, что хоть на время отвлечет его от бесконечных мыслей и снов, не позволявших ему прожить спокойно ни дня. Он боялся смотреть в глаза матери, которую сделал вдовой, он не хотел общаться с сестрой, которая все про него знала и, наверняка, презирала, он боялся Дэвида Корвела, который в любой момент мог его разоблачить... Страх и раскаяние, как две гири, тянули его вниз, туда, где можно было забыться, и, столько времени пытаясь весельем забить страх и скорбь, он наконец понял, что это не спасает его.

— Давайте поднимемся на третий этаж и посмотрим, где будут жить наши дети, — вдруг предложил он, — родители купили дом с прекрасной детской.

— Вы не росли здесь?

— Совсем недолго. Мы приехали в Лондон из Нью-Йорка, когда мне было одиннадцать лет и сначала жили в другом месте. Потом уже отец купил особняк, мне тогда было лет семнадцать. Не ребенок уже.

Саманта, не желавшая наблюдать за тем, что делается на веранде, даже если занавеска и не пропускала света, поднялась. Ее сердце сжималось от ревности и отчаяния, поэтому она подала руку своему жениху.