Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
– Эсм Сатеник. Я пролила воду. Я не нарочно…. Я….
Слушал бы и слушал, трогательную повесть о несчастьях невинных, - преисполнился унгриец мнимой вселенской печалью.
– Попрошу её больше не поступать с тобой грубо.
Девушка попробовала поблагодарить. Но не пересилила страха.
– А на руке? Тоже она?
– продолжал выпытывать Колин, не ожидая стольких открытий в одном неприметном человечке.
– Нет-нет! Что вы!
– Тогда кто? Снейт, при дворе пропадешь без друзей и хороших знакомых. На дружбу не претендую,
В столице явно извращенное понимание человеческой красоты, - расценил Колин присутствие дурнушки в покоях гранды.
– Или беспросветное кумовство. Как она здесь оказалась?
Девушка всхлипнула от жалости к себе.
– Кто бы он ни был, он пожалеет, - пообещал Колин и коснулся желтого отпечатка на запястье. Синяк только нарождался.
Снейт колебалась, но обиды помогли преодолеть неуверенность.
– Саин Вигг… он служит во дворце, - призналась девушка. — Он заставил взять… вот, - она протянула подарок от скара. — И обещал сводить в Капустницу. Если я… если я….
Отчаяние и слезы не поддельны. Не научена. Не испорчена. Одно это дорогого стоит. Кто бы оценил только?
– Колечко? — разглядывал Колин украшение. Вещица не дешевка с базарного лотка. За потраченные деньги скар мог неплохо провести время в любом городском борделе. Но ему запала в душу эта блеклая деревенская пастушка.
Любимая солдатская забава, кто первый подомнет новенькую. Но для этого не обязательно покупать дорогие… столь дорогие цацки и водить дурех в дорогущий шинок. Или тут что-то другое? Решил выпендриться? Пред своими?
– Тебе он неприятен?
– Так с честными девушками себя не ведут! — позволила возмутиться обладательница чепца и накрахмаленного воротничка.
Ну-да, ну-да, - согласился Колин.
– Беда и морока с этой честностью.
Осуждать Вигга унгриец и не думал, а думал, откуда у вечно безденежного скара появились деньги. И хорошие деньги.
– Передай, не оставит своих приставаний, очень и очень пожалеет. Слово унгрийца и барона!
– Я передам, - со вздохом приняла Снейт покровительство.
– Теперь мне можно войти?
Вход послушно освободили.
– Тебе больше идет Медди, - шепнул ей Колин.
– Сладенькая. Или лучше Медовая?
Девушка попробовала улыбнуться.
Лимонов не ем, - отказал Колин во взаимности и открыл дверь, не соизволив предупредить стуком или вежливым покашливанием.
Норка прятаться грандам, - изучал унгриец просторную комнату.
Стены, от пола до потолка, темны энтурийским бархатом. Множество и не к месту бра. Между ними, что дыры в хорошем сыре, резные рамы портретов. Наследие предков, огромная креденца, недружелюбно пялилась на него зрачками десятков мутных серебряных тарелей, выставленных на полках. Алчный рот — нижний ящик, приоткрыт. Любопытно подглядеть.
Сорочки, чулки?..
Заглянул.
На старомодном бомбе с кованными углами и накладками поперек, выставлен выводок керамических зверушек.
Хорошо швырять в слуг. Под рукой и много. Колин поискал следы попаданий и не нашел. Не практикует? Или меткость на высоте фриульского пращника?
Наглухо задвинутые оконные портьеры, оберегали владелицу покоев от лунного света и любопытства праздных глаз.
А есть что оберегать?
– спрошено по-мужски цинично, актуально и пытливо.
– Что. Ты. Тут. Забыл? — отчеканила гранда. Из ушата наполненном свинцом воды, торчала её голова. Волосы промыты и прибраны в узел-кочку.
Купающаяся мадонна с обостренным желанием собачиться, - готов восхититься Колин. Унгриец явственно ощутил желание чуда. Почему ей не явить его?
– Не из морской пены, так из мыльной.
– Вы заняты весь день, - пожаловался унгриец, последовав привычке хозяйки комнат, пялиться за спину собеседнику. За грандой не дверь, а спальня. Бывают ли подобные ложа? Пустые и холодные, как само одиночество.
– Не пробиться поговорить. А поговорить необходимо.
– Я и сейчас занята, - приподнялась гранда, явив постороннему взору хрупкие костлявые плечи. Первая растерянность прошла, возмущение схлынуло и она настроена объявить очередную маленькую войну. Чтобы не забывался. Барон не настолько значим (ложь! ложь! ложь!), вторгаться без приглашения и стука.
– Представьте и я тоже, - Колин с удовольствием расположился в кресле. — Выгонете свою служанку. Полная деревня. Вздумала меня не пускать!
– Я сама решу, как с ней поступить. Она МОЯ служанка, а не ТВОЯ…
И почему я не огорчен?
– …И плохо старалась, раз ты вошел.
Это продолжение старой войны или уже начало новой?
– решал для себя унгриец. Но старая это война или объявлена новая, отсиживаться и пережидать её бессмысленно.
– Меня мало что останавливает и, не многие осмеливаются отказывать в просьбах. Даже ваше чучело, - злил Колин гранду.
Вредный характер (Латгард с ним бы согласился) подтолкнет сделать все с точностью наоборот. Чего от гранды и требовалось. Не желательно чтобы девчонку убрали в прачки или на кухню. Свой человек у дверей не помешает и будет весьма полезен.
– В следующий раз она вызовет охрану! — предупредили унгрийца.
Вследующий, так вследующий, - согласен Колин с исключительной принципиальностью владелицы Серебряного Двора.
Горел камин, играя желто-белыми языками и стреляя в дымоход искрами. Нагретый камень выпаривал вино из кубка. Ровный жар подсвечивал комнату и только в выбранном унгрийцем углу затенено, раствориться, почти пропасть из виду. Нечеткий силуэт. Расплывчатость контуров, неясность образа. Не угадать кто. Если не знать, наверное.