Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
Запредельная насыщенность звуками…. Получив пинка, возмущенно скулит собачонка. Хрипят и давятся рыком некормленые хауленды. Топотят и фыркают лошади. Визжит хряк от неумелого удара под лопатку, попасть в сердце. Гремит наковальня. Булькает вода, исходит белым паром, приняв раскаленный металл.
Въедливая и прилипчивая вязкость запахов…. Кислотность помоев и нечистот. Затхлость подвалов. Вонь конской мочи и паленой щетины, с примесями прокисшего, дымного и чадного.
Толчея и возня…. Мелькают плащи, шапероны, старомодные гамбезоны, двуцветные
– Всегда так? — обратился унгриец к на удивление молчаливому Эсташу. Нужно же любопытствовать. Должно же хоть что-то заинтересовать в логове баловней и фаворитов.
Кавалькада в составе Колина, Трэлла, Бово, Юссена и Лестора - один в сопровождении четырех - пересекала замковый двор, объезжая повозки и расталкивая нерасторопных пеших.
– Как так? — скуден на слово Эсташ. Вилас сегодня воздержан в разговоре и предпочитает молчать. Распитый с утра кувшин гарганеги к словоохотливости не побудил.
– Как на базаре.
– Терпимо, - соглашается и не соглашается Эсташ с унгрийцем.
– Это еще что! — подлез Лестор. Вечный жених полный контраст с Трэллом. Не заткнется.
– На Витта яблоку негде упасть.
Мощенный отвилок к башне. Им мимо. Жилище инфанта — позднее порождение нерадивых рук и голов. Сплюснуто, ужато. Не гранит, а крупный кирпич. Волны швов и трещин под самую крышу. Цветная побелка смыта дождями, горгульи карнизов жалки и унылы. Розовый куст под окнами спальни, не прижился и топорщится голым бодыльем. Распоряжаться деньгами, а, следовательно, и людьми, Даан явно не умел.
Длинная крытая коновязь, под вековой коробленой дранкой. Обмелевшая поилка замусорена сенной трухой и очистками. В конце спуск в одну широкую ступень-плиту.
– Не лучший патрон, - продолжает Колин разговор о Краке. О чем же еще говорить, с виласами в их примечательном доме.
– Нас утраивает, - мучается отвечать Трэлл.
– Святой покровительствует всем пешим и конным воинам.
– И виласам? — наблюдает унгриец дрыхнувшего выпивоху в серебристо-черном. Серебра от грязи почти и не видно.
Ответа не дождался. Не расслышали издевки? Или пока простили?
– Сюда, - показал Эсташ направление к площадке.
— Здесь обычно отрабатываем фехтинг, или попросту болтаемся, - старается, растолковывает Лестор.
– Или нас гоняет аппелс.
– Или мы его, - решился поучаствовать в разговоре Юссен, до этого упорно изображавший немого истукана.
,Здесь - квадрат низкого заборчика, с врытым в середине столбом. Влажный от растаявшего снега песок сорен битыми черепками, конским навозом, давнишними и свежими огрызками, птичьими мелкими костями и яичной скорлупой. Двое мечников самозабвенно лупят друг дружку увесистыми колбенами*. Постижение мастерства дается туго. Колбен не детская погремушка, долго не намашешь.
У чулочников получалось живее, - сравнил
Быстро притомившись, фехтовальщики взяли роздых, вытереть пот, поговорить, проверить насадку гард, надежность рукоятей, убрать острые отщипы.
– Кордегардия, - указал Эсташ на пристройку из бурых неровных гранитных блоков.
Как и во всех кордегардиях мира в ней бардак и битком народу играть в карты. Резались самозабвенно и шумно, под горячее одобрение зевак, поставив на кон последний грош, крестильную цепь и нательную рубаху.
За кордегардией, под мрачной аркой, спуск в полуподвал.
– Карцер? Хлеб, вода и крысы.
– Без крыс.
– Без крыс? — не верится Колину.
– Чего бы тогда не сидеть!
Будто сидел! — злая морщина сложилась в углах губ Юссена. Вилас в несчетный раз совладал не выплеснуть неудовольствие званным гостем. Унгриец для него не извлеченная заноза. Терпи не терпи, дальше только хуже.
– Компания исключается, - острит неугомонный Лестор.
– Одиночка все-таки.
Площадка спешиться, передать повод в услужливые руки прислуги.
– Не кормить и не поить, - предупредил Колин. Конюх растерянно глянул на кого-то за его спиной.
И лошадку не пожалеют!
– восхитился унгриец уровнем своей не популярности у виласов и устрожил попечителя жеребцов.
– Голову оторву!
Из замковой трапезной гудение голосов. Плотность посетителей за столами явно свидетельствовала, выход в Круг не очень-то занимательная забава, жертвовать временем и доброй компанией.
– Сюда, - торопил Эсташ продолжить движение и не отвлекаться.
Нагромождение арок. За ними поворот. Нырок в сумрак и сырость. Проход в темноте, почти на ощупь. Лестница ввинтилась в узость башенного пространства. Клацнули решетки, пропуская дальше, в тесноту низких сводов.
– Не наступайте на пятки, - бросил Колин идущему за ним Лестору. Вилас в роли буфера между ним и Юссеном. Последний сильно в дурном расположении.
– В Круге уже начали.
– Вам же не в Круг.
Не альбиноса ли подсунут?
– заподозрил Колин серебристо-черных. Такая продуманность сделала бы честь любому прожженному интригану. Но рассчитывать на изобретательность умов Крака не приходиться. Хоть и говорят, месть блюдо холодное, но изысканность приготовления доступно не всякому.
– Арсенал.
Хранилище брони и булата под приглядом огромного ржавого замка, толстенного слоя пыли и эха, рассеченного на солнечные дольки узких оконных щелей.
Десяток шагов к свету и пространству. Свисту, крикам и хлопкам.
Амфитеатр. На ядовито-желтом смерзшемся в комки песке двое. Вертлявый вилас, сверкая серебром, что рыба чешуей, под общее одобрение, измывался над противником. Неповоротливый мечник в крови с головы до колен. Удар баклером стесал кожу со скулы, лоскутом свесившуюся до плеча.