Дождь в полынной пустоши. Книга 2
Шрифт:
Зрители, не наберется и двух десятков, разбросаны группками. Свободного места вдоволь. И трем сотням тесниться не придется. Эсташ, отвечая на приветствия, повел, расположиться ближе к ограждению ристалища.
– Шестая пара, - подсказали опоздавшим.
– Кто выходил? — любопытно послушать Лестору.
– Кастор, Морфи, Ллойд, Макдейл, - прозвучали имена поединщиков.
– Криди, - упомянули отдельно с наигранным восхищением.
– Ничего нового?
– А ты ждал, его прирежут?
– Не теряю надежд когда-нибудь засвидетельствовать
– Он скоро жениться, — подтрунивали виласы над незадачливым товарищем. — На своей смуглянке ошке.
– Они известные ведьмы! — предвидит Лестор незавидную участь Криди пасть не от меча, так от колдовских чар.
Колина привлек зарешеченный балкон, над входом в Круг. Откупленные Дааном, те, что остались, уныло наблюдают бой, в ожидании жребия сойтись с серебристо-черными. Скрасить время, им выставили небольшой бочонок с черпаком. Частили, подходить приложиться. Пили долго, с оттяжкой, запомнить вкус. Доведется ли еще попробовать.
Не палкой же выгонят?
– гадал Колин о своем участии в схватке.
– Должен быть верный способ взяться мне за меч. И не когда вздумаю, а когда им потребуется.
Потенциальный противник, в Яме его не было совершенно точно, такой экземпляр не прозеваешь, скромно посиживал в углу. К бочонку не бегал. Лет сорок — сорок пять. Жилист, что лось по голодной весне, но не заморен. Определенно опытен. Для таких, единственный способ убедить себя жить дальше, когда кажется не зачем, не для кого и не для чего — бой! Неравный. Трудный. Изматывающий. Переселить, перемочь, рвать вены и нервы, захлебываться криком и кровью, но оказаться победителем.
– Вина? — подсунул Лестор унгрийцу алабастр с годельо.
– Откажусь, - не принял предложения Колин, будучи уверен, предложат и не раз. Он бы предложил.
– Святой Витт довольствовался водой и ложкой меда, а дожил до ста пятидесяти лет.
Заговорщики! — пристыдил унгриец виласов.
– Могли бы предложить выпить за короля. Благополучие королевского дома. За Святую Веру. От чего не принято отказываться. И не пойла, а ниббиолы. Последний аргумент наиболее весом.
– Рассчитываешь пережить аскета?
– В нынешнее время? Если только за печкой сидючи.
– Тогда выбирай, не сидеть, - передали унгрийцу список, не спрашивая, собирается он в Круг или же удовольствуется зрительским местом. Не вычеркнуты четверо.
— На этого обрати внимание, - ткнул пальцем в строку Лестор. — Финч.
– Девку прищучил или убил кого? — загадывал Колин повод схватиться с выкупным.
– Двух юнцов. Они решили, три месяца фехтинга хватит за глаза вести себя вызывающе.
– Поделом.
– Так-то оно так. Но благородство крови Финча оставляет желать лучшего.
– Он простолюдин?
– Самый что ни на есть.
Попытку виласов воззвать к кастовой неприязни неплоха, но слабо мотивирована. У юнцов кредо жить устремленными к славе и погибнуть в лавровом венке. Другое дело хрупкие и беззащитные. Дети, девицы, старики.
Мечник
Свист, жиденькие хлопки, нелестные отзывы.
Следующий повторил судьбу товарища по несчастью. Среди боя опустил руки и получил от виласа прямой удар в сердце. Немного крови. Больше возни, убрать покойника. Зрители не выказали ни малейшего одобрения легкой победе.
Перерыв в схватках, развлечь честную публику. Растянутому меж двух столбов насильнику, черный мастифф выел пах. Под душераздирающий визг и вой, рвал, отжевывал, выкусывал, давился глотать теплую человеческую плоть. Засунув морду в прогрызенный низ брюха, вытянул сизые внутренности. Чавкал и трепал.
В очередном поединке неожиданность. Противник серебристо-черного отказался брать оружие. Не испугался, но противился выступать на потеху жрущим и пьющим зрителям. Его неумно зарезали. Потом последовала хорошая скоростная сшибка колено в колено. Не будь на виласе защитного доспеха, неизвестно выжил бы, а так…. выиграл. С натяжкой заслужено.
– У баваров практикуется ритуал драться стоя на перевернутой бочке, - просветил Колин приятелей, обсуждавших успех сослуживца.
– Довелось посмотреть или поучаствовать? — допытывается Лестор, говоривший сегодня за всех. Его обязанность вести и поддерживать разговор. Он справлялся. Как умел.
– Угадал оба раза! — смешны унгрийцу старания виласа. В иных обстоятельствах подумал бы, в друзья хочет. Близкие, близкие.
Отдал Колин и должное выдержке Юссена.
Как он меня терпит?
В Круг вытолкнули, танцующего мальчика. Вышвырнули. Он хныкал, ныл, ползал на коленях и стучал в калитку выпустить его. Должно ли так принимать свою кончину, извиваясь червем во прахе? Вовсе не смерти следует бояться. Прожитой жизни. Смерть лишь итог. И негоже быть ему жалким.
Меча несчастный избежал. От удавки не отвертелся. Захлестнули шею и удавили под одобрительную ругань зрителей.
В Круге вторая накладка. Здоровяк, которому Колин не дал и шанса, неожиданно выиграл. Копьем он владел худо, но применил за пастуший шест. Крепкий тычковый удар подтоком усадил виласа на задницу и завалил на спину. Побежденный выдувал носом кровавые сопли и хрипы. Бугай опасливо осмотрелся. На трибунах настоящее оживление.
– Сто штиверов за следующего!
Ему следовало отказаться. Прослыть трусом, вытерпеть свист и плевки, перемочь позорные прозвища — а их непременно дадут, но не принимать нового боя. Прежний уговор выполнил. Одолела жадность. Или взыграло ретивое? Крепче схватился за копье. Махнул — согласен!
Второй противник оказался сноровистей. Здоровяк прозевал удар, выплеснул содержимое брюха себе под ноги, жалобно взвыл и нырнул вперед. Трепыхающееся в агонии тело, набросив петлю на ногу, выволокли прочь. Растянувшиеся кишки собрали на грабли. Зрители скупо поаплодировали.